Зима. Свежий воздух. Никаких пауков. Вот с чем ассоциировалось счастье. Однако со спортом как-то не складывалось, да еще и смерть тренера… Он был давним папиным другом. Все тогда говорили «какой молодой», хотя для юной Веры, только собиравшейся в первый класс, он казался вполне пожившим. Она еще не понимала, что он был папиным ровесником. Тогда Вера подумала, что, прощаясь с человеком, чтобы сделать ему приятное напоследок, полагается соврать. Если она слышала, как вздыхала мама, говоря, «какой молодой», то непременно добавляла, что еще от него приятно пахло.
Если бы умерла бабушка Надя, она бы сказала, что та вкусно готовила, мама красиво пела колыбельные, папа дарил хорошие подарки, а брат никогда не жадничал. После того как Вера все это придумала – она очень долго плакала. Никто не мог ни успокоить, ни понять, что с ней происходило.
Невидимый монстр «инфаркт», по словам бабы Нади, приходил к тем, кто очень уставал. Так баба Надя уговаривала маленькую Веру засыпать, когда та оставалась у нее с ночевкой и вертелась с боку на бок, болтая без умолку.
Папа гремел вилкой о тарелку, нанизывая очередной пучок макарон. По телевизору шла какая-то скучная передача. Седовласый мужчина в очках монотонно рассказывал про Грибоедова. Вера нетерпеливо трясла ногой под столом и старалась не вслушиваться, как чавкает папа.
«Мама, почему ты молчишь? Должно же хоть что-то начаться? Хотя бы ради приличия! Еще этот Грибоедов… теперь буду сидеть и мучиться, что же он написал».
Вера напряженно смотрела на родителей и не находила себе места, пока они беззаботно пялились в телевизор.
«Затишье перед бурей?» – думала она.
Наконец-то ведущий произнес: «Горе от ума», – и она вздохнула с облегчением.
Мама многозначительно уставилась на Веру, вытянув при этом шею.
«Начинается, – Вера мысленно вздохнула. – Быстрее бы закончилось».
Но мама продолжала сверлить ее взглядом, не произнося ни слова. Вера не знала, куда себя деть, и от безысходности с притворной заинтересованностью уставилась в телевизор.
«Четвертная дуэль возобновилась уже через год, когда Грибоедов прибыл в Тифлис по службе. Там он и повстречал своего давнего врага Якубовича».
– Сектор-приз на барабане, – прокомментировал папа.
«Начало этого противостояния было положено на Волковом поле двадцать четвертого ноября тысяча восемьсот семнадцатого года, где им так и не удалось свести счеты друг с другом. Все из-за смертельного ранения кавалергардского штаб-ротмистра Василия Шереметева, чьим секундантом и был Якубович.
Однако четвертная дуэль подразумевает еще одно столкновение.
Двадцать третьего октября тысяча восемьсот восемнадцатого года в Тифлисе – Грибоедов промахнулся и упустил шанс поставить точку. Правда, существует мнение, что сделал он это намеренно. А вот его соперник попал Грибоедову в мизинец левой руки. Несмотря на то, что ранение казалось легким, оно давало о себе знать до конца его жизни».
Раздался мамин голос:
– Доча, кажется, у тебя аллергия на тушь. У тебя глаз покраснел!
Сперва Вера от неожиданности растерялась. Затем сообразила, что маме не стоило беспокоиться, потому что она давно тайком пользовалась ее дорогущей тушью. Но вслух сказала, что глаз чесался с самого утра, и, возможно, она была неосторожна и натерла его.
– Тогда надо сходить к врачу. А тушью лучше не пользуйся какое-то время, – ответила мама и продолжила есть ужин, поглядывая в телевизор.
