– Все готово! – крикнул Том, который только что выставил дату перемещения и теперь на экране светилась надпись: 0000 год.
За дверью послышались щелчки устанавливаемых зарядов.
Молли ласково посмотрела в глаза Гэбриэлю и, поцеловав его своими нежными губками в лоб, произнесла, – удачи! Спаси их! – Она развернулась и отошла к пульту управления.
– Запуск! – крикнул Том и нажал на кнопку.
Внутри электромагнитного кольца плазмоядерные лучи, с тихим треском вырвавшись из «клещей-разрывателей», рассекли пространство, и Гэбриэл почувствовал, как его начало затягивать в неизвестность. Он посмотрел в сторону друзей, желая в последний раз их увидеть и навсегда запомнить их лица. Молли стояла на одной ноге, сильно выгнув спину, разинув рот в безмолвном крике и широко раскинув руки. Ее волосы, обдуваемые сильным ветром, давящим на её затылок, спутываясь, прикрывали лицо и рвались вперед. Том, прикрывая одной рукой лицо, замер, головой вниз в полуметре от пола и высоко задрав ноги. За друзьями была видна плотная пелена ударной волны, покрывающая матовой рябью воздух и разрывающая встречные предметы на части. Вместо двери зияло отверстие, и повсюду разлетались полыхающие капли расплавленного металла. В светлом коридоре можно было, хоть и с трудом, разглядеть группу людей и искаженное яростью лицо «спонсора». Гэбриэл завис в невесомости, оказавшись на границе рвущих его в разные стороны прошлого и настоящего. Непреодолимая сила прошлого постепенно завладела трофеем и потянула его в свои объятия, обволакивая тело. Куски металла, меняя окрас и затвердевая, медленно поползли обратно на свои места, образуя прежнюю форму листов, петель, перегородок, и вскоре, слившись воедино, скрыли озлобленные лица. Волна схлынула, и Том, как и прежде, устойчиво стоит на ногах и выжидающе смотрит на Гэбриэля. Гэбриэл, все глубже ныряя во вселяющую страх бездну времен, видит себя, другого себя, лежащего на столе и нежные губы Молли произносящие напутственную речь, лениво растягивая слова, перебегая от буквы к букве, и целующие его лоб. Через мгновение всё померкло, и вот Гэбриэл, уже в кромешной тьме, невластный над своим телом, скользит по грани времен. Его тело с каждым мгновением все сильнее и сильнее сжимается и вытягивается. Он уже ничего не чувствует. Нервные импульсы не доходят до мозга, но он видит, как с него слой за слоем слезает кожа, обнажая внутренности и натянутые на скелет мышцы. Он видит как всё его трепещущее от страха существо, то, чем раньше был он, разрезается лезвием минувшего. Кости, не выдерживающие натиска, растираются в пыль и растворяются где-то там, в неосознанной и неощутимой тьме. Теперь он нечто иное, чем человек. Он мысль. Он душа. Еще мгновение – и он разум, сошедший в тело тонкой светящейся нитью. Он чувствует оболочку, дышащую и пульсирующую, впитывающую жизненные соки. Теперь он снова человек. Теперь осталось только ждать света – верного знака, что родилось дитя, которому суждено стать подобием Бога…
Мокрая, поддернутая гнилью листва, на мгновение вдавленная подошвой ботинка в сырую землю, яростно цеплялась к ней, создавая скользкую противную массу. Штаны, с налипшими на коленях кусками грязи, свидетельством неоднократного падения, покрывались все новыми и новыми рыже-коричневыми пятнами. Легкие отчаянно сжимались и разжимались, устало втягивая сырой туманный воздух. Глаза на молодом лице, покрытом морщинами страха и паники, подернулись влагой, из-за которой с трудом можно было разглядеть укутанный белесой пеленой лес. Где-то там, позади бегущего парня, послышался победный лай одичавшего пса, нашедшего в этом молочном безумии след своей добычи.
