Но Эрика внезапно поймала себя на мысли, что, рассматривая будущего мужа, почему-то сравнивает его с Викфордом Адемаром и даже ужаснулась этому, потому что…
…потому что сравнение это было каким-то неправильным...
Эрике стыдно было признаться себе в том, что вот так же она рассматривала Викфорда во дворе замка Кинвайл и испытывала при этом совсем другие эмоции. И если уж совсем начистоту, то сравнение сейчас почему-то оказалось не в пользу северянина. Если Викфорд был больше похож на рысь, то Тьен казался похожим на матёрого волка. И тот и другой хищники, но первому была присуща какая-то неуловимая грация и плавность движений, за которыми невольно хотелось наблюдать. Она вспомнила, как Викфорд вёл свой отряд, как он управлял лошадью и дрался, его молниеносную реакцию, его крепкое жилистое тело в шрамах, его голос и жар, который он в ней будил… и внезапно захотелось ударить его за это. Вот за то, что даже сейчас он в её мыслях. За то, что это мешает ей думать о будущем браке. О будущем муже. За то, что, будучи ненавистным псом, он тем не менее так странно притягателен.
Она попыталась отмахнуться от этих образов и старалась думать о Тьене, пытаясь представить, как всё будет, но не испытывала ничего, кроме чувства стыда и ощущения того, что всё это неправильно.
Леоха сказала, что ей нужно полюбить, и тогда Дар проснётся.
Но как себя заставить это сделать? Как ей приказать своему сердцу, чтобы оно приняло этого сурового северянина, одержимого войной и местью?
Она тоже думает о мести. Она тоже хочет победы, но то, что будет завтра вечером, волновало её сейчас куда больше, чем свобода всей Балейры. И снова, как тогда в Кинвайле, ей захотелось взять лук и стрелы и убежать куда-нибудь в лес, лишь бы только не делать того, чему сопротивлялось её сердце. Но вспомнились слова дяди Тревора о том, что правители не вольны в своих желаниях, а следом вспомнилось и другое…
Замок Кинвайл, Бригитта и её дети, и то, что ещё тогда сказал дядя Тревор, когда спросил, не станет ли она делать глупостей. Он сказал, что король уничтожит всё…
Что она наделала?! Это ведь и есть та глупость, о которой говорил дядя. Почему она раньше не подумала о том, что будет делать, если её Дар не проснётся? Если пророчество не исполнится? Тогда король Раймунд рано или поздно возьмёт север, он придёт и отомстит, уничтожит всех, и она будет во всём виновата!
В Гранарде, когда они стояли посреди развалин замка, Тьен был так убедителен, что в тот момент она не колебалась. А вот теперь страх ледяными пальцами сжал её сердце. Что бы она ни сделала — всё плохо!
Но теперь у неё нет обратной дороги. Ей нужно полюбить Тьена, нужно сделать так, чтобы Дар проснулся. В крайнем случае у неё есть с собой фляжка с зельем, которое предназначалось Раймунду. Если всё будет уж совсем плохо — она его выпьет. Хотя… Может, и не стоит ждать?
От дурных предчувствий и страха, что она совершила ужасную ошибку, казалось, рассудок у неё помутился, и когда во время очередного отдыха их лошади перешли на шаг, она достала фляжку и сделала пару глотков. Не стала пить всё сразу, решила посмотреть, будет ли что-то меняться.
К вечеру они добрались в схуну — какую-то глухую деревню из нескольких домов посреди густого леса. Их проводник знал кого-то из жителей, и, как оказалось, им тут были рады. Эрике даже отвели отдельную комнату в самом большом доме, и хозяйка нагрела для неё воды — смыть дорожную пыль, и это было просто чудом. Дом, хоть и был большим, но всех приехавших всё равно не вместил, и остальных северян ночевать отправили на сеновал. Когда Эрика вышла из комнаты, переодевшись и распустив вымытые волосы, то поймала на себе горячий внимательный взгляд синих глаз найта и даже смутилась. Видимо, тонкая рубашка была всё же слишком тонкой, потому что Тьен совершенно не скрывал, о чём думает, глядя на неё, и Эрика торопливо вернулась, чтобы надеть куртку.
