– Вацлав Крайновский – звучное имя, которое я позаимствовал у одного известного афериста, жившего в Праге, – негромким голосом заговорил Вацлав. – Твоя матушка, пани Ванда, была права, когда утверждала, что Крайновский негодяй. На деньги, вырученные от продажи драгоценностей Гелены, он открыл игорный дом. Деньги потекли рекой. А с ними рекой потекли проблемы, к которым Крайновский готов не был. Он получил пулю в лоб, – Глория ойкнула. – Не волнуйся, к его смерти я не имею никакого отношения. Моя задача состояла в том, чтобы никто не догадался о смерти Крайновского. И тогда я стал великим шулером Крайновским. Я играл эту роль много лет. Играл блестяще. А потом… – он усмехнулся, – мне предложили выйти из игры. Но как это сделать? Надо уехать. Но куда? На поиски утраченной любви. Но любил ли кого-нибудь Крайновский? И если да, то кого? Подсказка пришла неожиданно. В доме Крайновского было множество женских портретов. Но одной даме отдавалось особое предпочтение. Ее имя тебе хорошо известно. Все ее портреты теперь у вас.
– Гелена Мировска?! – прошептала Глория.
– Гелена Мировска – моя любовь и мое отчаяние, – прочел я в дневнике Крайновского. – Эта маленькая пианистка отвергла меня. Она предпочла голодать, скитаться по миру, но не склонила голову. Я же всю жизнь преклоняюсь перед ней, перед ее талантом и мужеством. Я никогда не забуду, как она играла на рояле среди сожженного города. Ее руки летали над клавишами. Ее глаза горели так, что казалось, вот-вот начнется новый пожар. Он и начался. Пожар в моей душе, в моем сердце. Я любил и ненавидел ее одновременно. Я оклеветал ее перед Анджеем. Я заставил его поверить в порочность этой непорочной женщины. А когда она исчезла, я показал ему все ее письма. Он плакал, проклиная и меня и себя. Он выкрал все драгоценности нашей семьи и уехал в Краков.
Так Анджей решил отомстить мне. Не скрою, на некоторое, недолгое время он меня огорчил. Мне было неприятно чувствовать себя нищим. Но все позади. Я вновь богат и счастлив. А Веселовского уже нет. Уже нет…
Мы не узнаем, был ли он счастлив. Любил ли кого-то кроме Гелены. Остаток дней он провел со своей дочерью Амандой. Были ли в жизни Анджея другие женщины? Не знаю. В моей жизни их точно не было. Любимых не было. Хотя одна пани мне приглянулась. Юная пани Ванда Тышкевич. Но это к делу Гелены не имеет никакого отношения… Гелены нет, а я есть. Я буду жить вечно. Я нашел средство, которое помогает мне в мои шестьдесят выглядеть юнцом, – Вацлав улыбнулся. – Идея оставаться вечно молодым мне тоже понравилась. Я решил, что превратившись в Вацлава Крайновского смогу сделать много хорошего, смогу уравновесить чашу весов своего бытия.
Вацлав поднялся, поцеловал Глорию в лоб, шепнул:
– Лублу тэбья, дэвочка мойя. Я помогу тебе уехать. Только обещай ничего не делать без моего ведома. Мы союзники. Да?
– Хорошо, – проговорила она, не совсем понимая, что все это значит.
Вацлав откинул полог, крикнул что-то в темноту, сгустившуюся над землей. В ответ раздался звонкий женский смех и приглушенный мужской. Заиграли тимары. Островитяне запели свою любимую песню.
– Эту ночь мы проведем все вместе: ты, я, Олла и Маури. Таков обычай, – сказал Вацлав, отодвинув ширму, за которой находилась громадная деревянная кровать, накрытая пестрыми тканями.
– Сегодня ты будешь спать в моих объятиях, а завтра… – Вацлав улыбнулся. – Завтра ты сама решишь, что делать: уезжать или остаться.
