Вацлав поддел ногой камень, лежавший на дороге, рассмеялся. Размышления о власти и славе перестали его радовать. Жизнь на острове Шуазель что-то в нем изменила. Что? Он пока не понимал. Если бы не Сандрелла, он бы разгадал эту тайну. Но мечта стать хозяином Виллы-Гарцони пересилила.
Он в Тоскане. Сколько раз ему снились эти холмы, эти ниспадающие каскадами водопады, позолоченные статуи античных богов, украшающих Виллу-Гарцони, прохлада комнат и жар камина, возле которого так приятно сидеть зимой.
– Привет! – голос Сандреллы врывается в его раздумья. В это трудно поверить. Но это так. Сандрелла стоит напротив. – Хорошо, что ты приехал. Хорошо, что ты пошел по этой тропинке. Мне надо о многом с тобой поговорить.
Он смотрит на нее во все глаза. Они не виделись много лет, а она ничуть не изменилась. Также стройна и прекрасна. На ней черное платье до колен. Черная шляпка с вуалью. Вацлав протягивает руку, чтобы приподнять вуаль. Сандрелла отстраняется, строго говорит:
– Мы партнеры, Крайновский. Ты мне нужен, чтобы мстить.
Ему сразу стало скучно. Захотелось уехать назад, на остров.
Уехать сию же минуту. Но он не двинулся с места. Он скрестил на груди руки, спросил с улыбкой:
– Кому мстить, моя прелесть?
– Не зли меня, Вацлав, – нахмурилась Сандрелла. – Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь. Я наняла тебя для того, чтобы ты разыскал всех, кто связан с семьей Берлуваджи.
– Разве я не выполнил твой приказ, моя Синдерелла? – спросил он.
– Не смей меня так называть, – приказала она. – Все, что между нами было, забыто. За-бы-то. Той глупой девчонки, сочинительницы сказок больше нет. Она стала туманом над холмами, чтобы завладеть всем пространством от гор Монте-Сан-Савиньо и жарких курортов Виа-Реджо до равнины Валь-ди-Кьяна, – Сандрелла рассмеялась. – Завтра Берлуваджи отдаст мне свои права на владение землями Паджио-алле-Мура! Надеюсь, все пройдет так, как я задумала, и тебе не придется убивать маленькую Глорию на глазах у папочки.
– Глория здесь? – спросил Вацлав, стараясь увидеть глаза Сандреллы через вуаль. Но она разгадала его намерение, чуть опустила голову, ответила, растягивая слова:
– Пока не здесь… Но всегда рядом есть молоденькие глупышки, готовые на все ради благосклонного взгляда такого красавчика, как ты, Вацлав Крайновский, – приподняла вуаль, улыбнулась. – Тебе идет борода. Сними очки.
Он повиновался. Сандрелла несколько минут смотрела на него молча. Потом сделала шаг вперед, зашептала:
– Поцелуй меня, Антонио. Поцелуй, как…
Он не дал ей договорить. Безумная страсть толкнула их друг к другу. Вернула в прошлое, к моменту познания запретных плодов…
Потом они долго лежали на траве и смотрели в небо. Первой нарушила молчание Сандрелла.
– Ты все еще любишь меня, Антонио?
Слышать свое забытое имя из ее уст было так сладостно, что он сразу же выдохнул:
– Люблю, Сандрелла – Синдерелла. Люблю той страстной мальчишеской любовью, толкающей на безрассудства.
– Прекрасно, – проговорила она и поднялась. – Значит, я могу рассчитывать на тебя, как прежде.
– Можешь, – он закинул руки за голову, запел неаполитанскую песенку. Сандрелла поправила платье. Надела шляпку, улыбнулась. Послала Вацлаву воздушный поцелуй:
– Чао, дорогой. Увидимся на Вилле-Гарцони, – ушла.
Вацлав уткнулся лицом в траву, простонал:
– Боже, что я делаю? Я вновь во власти ее чар. Я снова ее пленник, ее раб, готовый на все…
