Рыжий ублюдок наблюдал за Дьяром с улыбкой, словно наслаждаясь его гневом. Для него трепать кому-то нервы было игрой, развлечением, отличным способом скрасить досуг. Слишком слабый после наказания дракон не мог ответить на издевательства по-мужски, кулаками, а потому решил хотя бы не кормить вампира эмоциями.
— Она все равно не вернется сюда, — с горечью произнес Дьяр.
— Что, так плохо проявил себя в постели?
Дракон бешено сверкнул черными глазами. Лис ответил издевательской ухмылкой.
— Очень плохо. Наклонись расскажу, как именно.
От злости распирало грудь, по обеим сторонам челюсти вздувались желваки.
Возможно, Лис и ожидал подвоха, но был слишком самонадеян, потому что подошел ближе и наклонился к Дьяру, как тот и просил. Наверное, не думал, что после комнаты боли соперник способен ему навредить.
Ошибся. Секунда — оба они покатились по лестнице, сцепившись в клубок ярости и умудряясь при этом месить друг друга кулаками.
* * *
Их драка привела смотрительницу борделя в ярость. Двое курто вышли из строя прямо перед рабочей сменой. Оба светили фингалами и выбитыми передними зубами. Впрочем, ни зубы, ни синяки проблемой не были. Ведьма Геральдина, нанятая мадам Пим-глоу, справлялась и не с такими повреждениями.
— Сейчас снова сделаем из тебя конфетку, — пообещала мерзкая на вид старуха, колдуя над поврежденной челюстью Дьяра. — Выпей это — и дырки как не бывало.
— И правда, как не бывало, — подтвердил Лис, стоя перед зеркалом и трогая языком новый отросший зуб.
Как же Дьяр ненавидел этого рыжего мерзавца, эту поганую лисицу, тянувшую свои загребущие лапы к чужому. Так и подмывало врезать ублюдку, познакомить его наглый веснушчатый нос со своим кулаком.
Хотя… Уже познакомил. И теперь они разбирались с последствиями.
— А тебе на работу не пора, милок? — прогнусавила Геральдина, косясь в сторону оборотня. Тот отошел от зеркала и теперь нервировал ведьму тем, что крутился возле ее корзинки с зельями.
— А это что такое? — спросил он, достав из плетеных недр пузырек с бесцветной жидкостью и повертев им в воздухе.
От такой бесцеремонности у ведьмы задергался глаз.
— Экий любопытный. Это против боли. Положи на место.
— А это? — вытащил Лис новый флакончик из черного непрозрачного стекла.
— Да что ж ты все лезешь-то туда? Сонное это. Не трогай.
Лис притворился глухим и снова порылся в корзинке ведьмы.
— Хм, как интересно, — извлек он на свет банку с…
Что это? Тушки мертвых насекомых?
В руках курто держал широкий продолговатый сосуд, доверху наполненный какими-то круглыми тварями. У них были крохотные лапки, черные, лоснящиеся бока и длинные острые носики, похожие на иглы. Существа в банке не шевелились. Все передохли? Впали в спячку?
Старуха Геральдина очень возбудилась, когда Лис нашел этих черных жуков, и злобно замахала руками.
— Верни, верни, где взял! Знаешь, сколько они стоят? Каждая крякла — пол серебряного грифона.
Лис опустил странную банку обратно в корзинку и прикрыл ее содержимое платком.
— А для чего они нужны? — спросил он.
Дьяр зашипел: новый зуб стремительно отрастал, но десна при этом распухла и болела адски.
— Кряклы-то? — Геральдина нанесла на пальцы немного заживляющей мази и примерилась к избитому лицу дракона. Поле для деятельности у нее было обширным: ссадины, синяки, царапины, треснувшая губа. — Одурманивают. Уколешь таким больного — он себя перестанет осознавать, будет, как в тумане, плавать. Операции всякие проводить можно — ничего не почувствует. А почувствует — не сможет сопротивляться.
