– Нет, вряд ли… Между нами всегда будет стоять Эжен…
– Это ещё с какой стати?! – Пит начал терять терпение, – В гибели Эжена вообще никто не виноват! Он без сомнения легко ушёл бы в тот вечер, если бы ни роковое совпадение! Карету под стенами дома Рельгро в тот момент никто не ожидал!!! Я видел, как легко он прыгает из окон любой высоты!..
– Я тоже видел… – бесцветно отозвался Антуан.
– Что? Когда это ты видел?!
Взгляд Антуана по-прежнему был обращен к уже совершенно чёрному окну:
– Я видел, как Эжен выпрыгнул из окна дома Рельгро за несколько дней до того. На нём было дворянское платье… А следом за ним выпрыгнул, если не ошибаюсь, один из ваших, Глен, кажется…
– Постой, ты говоришь о его побеге из-под опеки герцога?! Но… как ты мог это видеть? Тебя тогда не было в Рунде! – Пит даже подался ближе, так ему стало любопытно.
Антуан с досадой пожал плечами и развернулся к собеседнику:
– Был я тогда в Рунде. Был. И я видел это собственными глазами. Описать, чья физиономия из какого окна тогда за этим наблюдала?
– Неожиданный поворот! – изумленно выдохнул Пит, – Я-то думал, что ты всё то время провёл в лесах Шероль, залечивал раны. Ведь тогда ты подался в бега, будучи ещё больным. Да, именно, я видел твою рану, это было серьезно. Любой другой на твоём месте был бы прикован к кровати, не то, чтобы подняться в седло… Расскажешь? Это ведь теперь неважно. Пустое любопытство.
– Любопытство? Не думал, что услышу это слова от Пита, такого бесстрастного гордого праиэра герцога Бетенгтона, – невольно усмехнулся молодой граф.
Но Пит не только не принял вызов, а напротив, ещё красноречивее выразил желание слушать, вот только Антуан не был готов говорить, и уже хотел было снова отвернуться к окну, но… вдруг передумал.
– Теперь припоминаю, это ты обработал мою рану перед тем, как я переоделся в одежду Эжена и отправился вместе с бароном. Тогда я ещё подумал, что странно видеть праиэра в роли лекаря…
– Я не лекарь, – тут же оборвал его Пит, – Не надумывай лишнее. Но главное ты уловил верно, я очень хорошо знаю, каким ты покинул Рунд той же ночью, вряд ли у тебя были силы возвращаться, тем более что ты не признался Жану и Монсарам в той подмене, а значит и им не было резону появляться в городе. Неувязочка получается.
В ответ Антуан лишь горько усмехнулся:
– Ну-ну, договаривай, обвини меня во лжи.
– Нет. Я тебе верю, – вдруг веско возразил Пит, – Просто хочу понять…
– Веришь? Хочешь понять? Зачем тебе это?
– Я же сказал, любопытно, – и в глазах брианца и правда заиграли лукавые искры.
– А мне нет дела до твоего любопытства, – вдруг ожесточился Антуан, резко встал из-за стола и отошёл к окну.
Что ж, Пит уступил, и в комнате воцарилась тишина. Молодой граф прислонился к оконной раме, подставил лицо прохладному ночному ветру и прикрыл глаза. Внешне само спокойствие, полная отрешенность, но так ли себя чувствовал Антуан на самом деле? Похоже, именно этот вопрос занимал Пита, и потому брианец продолжал пристально всматриваться в лицо своего невольного компаньона, потому и не пропустил момент, когда тот вдруг содрогнулся всем телом и резко открыл глаза.
– В чём-то ты прав… – слова давались Антуану с большим трудом, словно горло сковало в какой-то незримой колодке, но взгляд теперь был ясный, горький… ожесточенный, но ясный, обращенный к Питу, – Я говорю о том, что случилось в лесу Шероль накануне гибели Эжена. Да, в их пленении нет моей вины… Даже если и так, это мало что меняет! Точнее, ничего не меняет! Совсем ничего! Ведь я упустил все мыслимые возможности поладить с братьями! И если извиниться перед Жаном ещё есть пусть и призрачный шанс, то помириться в Эженом уже никак не получится…
