– Ты говоришь помириться? – встрепенулся Пит, – А когда это вы успели поссориться? Ты хочешь назвать ссорой тот краткий разговор, что у вас состоялся перед обменом? Брось, это несерьезно!
– До той встречи в доме Рельгро я виделся с Эженом два раза, и оба раза я жестоко обидел его, – с тем Антуан вернулся ко столу, опустился на стул, взял бокал с вином, медленно поднес его к губам и начал пить, вот только вкуса не чувствовал.
– Да ты полон сюрпризов! – выдохнул изумленный Пит, – Видать, недосказанность ваша семейная черта. Вот и Эжен ни словом, ни полусловом не обмолвился ни герцогу, ни барону о том, что знал тебя прежде. Так ежели так, если ты всё-таки знал о том, что у тебя есть братья, почему не ввёл их в семью? Так сильно боялся этого вашего фрагийского закона о запрете на близнецов?
– И это тоже… – неожиданно легко согласился Антуан, – Мне довелось стать свидетелем нескольких экзекуций, учиненных над близнецами – младшему уродовали лицо только потому, что он имел несчастье уродиться похожим на брата. Такое неразвидишь. А ты знаешь, какая судьба уготована этим законом для простолюдина, похожего на дворянина?
– Я не уверен… Смерть? – решился-таки предположить Пит.
Антуан неопределенно повёл плечами:
– Смерть, говоришь? Ну, не обязательно, хотя бывает так, что смерть была бы милосерднее… Но если уж на чистоту, в случае с Эженом всё было так… Хочешь знать?
Пит с готовностью кивнул, и Антуан даже обрадовался:
– Хорошо, я расскажу. Раз уж ты хочешь… Как ты там выразился? Хочешь понять? Попробуй. А если получится, может быть, и мне растолкуешь, что это было.
Молодой граф ещё раз пригубил своё вино, поставил полупустой бокал на стол и, никуда конкретно не глядя, заговорил:
– Понятия не имею, откуда ты знаешь о моем участии в путешествии Марини на подписание Пирейского мира… Но наша с Эженом первая встреча произошла как раз тогда. Я прохаживался по набережной Байодана, любовался стоящими на рейде кораблями, улучил время побыть одному… вот тогда-то вдруг на меня налетели какие-то конные всадники. То есть не на меня конкретно, а просто я оказался на их пути, едва-едва успел отпрянуть в сторону. В такое же отчаянное положение попал и какой-то бездомный пёс. Он тоже заметался. Вышло так, что я наступил ему на хвост, а он вцепился мне в ногу, точнее крепко укусил, а уже в следующих миг испуганно отскочил от меня. Но отскочил неудачно, он оказался зажат в углу между амбарами, бежать он мог только мимо меня. А я, обезумев от боли, выхватил плеть и бросился на обидчика. Вот в этот вот момент на меня и налетел Эжен. Имени его я тогда не знал… Я вообще не знал, что у меня есть братья!!! Ты и представить себе не можешь, каково это вдруг увидеть человека и признать в нём себя, абсолютную свою копию!!!
Антуан горько усмехнулся, перевёл дыхание и продолжал уже спокойнее:
– Он был почти раздет… Да, из одежды на нем были только грязные холщовые штаны, ни каких-либо башмаков, ни рубашки, ни шляпы… Волосы взлохмачены, но лицо чистое, ни малейшего сомнения – моё лицо! Он просиял, сразу назвал меня по имени, мол привет, Антуан! Назвал братишкой… Едва ни бросился обниматься… Но я шарахнулся от него как… как от чумного! Тогда он поубавил пыл, попытался завести беседу, но я не мог выйти из шока, почти не слышал его, ещё и укушенная нога сильно болела. А тем временем он продолжал, мол мы братья, что я должен вспомнить, как когда-то в детстве мы вместе побирались на рынке Грандона! От такого заявления у меня в глазах потемнело, и я… я хлестанул его плетью.
