Руслана старалась не реагировать бурно. Её таким не проймешь. Да и реакция Стаса была ожидаемой. Её больше волновала реакция собственного тела. В какой-то момент её сердце екнуло. Екнуло и замерло, стоило его пальцам пройтись по спрятанным под футболкой полушариям груди.
— Ты заслужил это. И мне пофиг. Можешь рассказать. Только не забывай, в ответ я расскажу о травке и твоем неуважительном отношении к родному отцу. Думаю, он оценит.
Стас моргнул, яростно дернув подбородком.
— Ну рискни! — сжал сильнее запястья, сорвав с её губ болезненный стон. — Если откроешь свой грязный рот — я тоже молчать не буду. Пускай узнает, что за блядь приютил под своей крышей.
В груди Руслана чувствовала жжение, которое невозможно было предотвратить. Попробовала пошевелиться, дабы хоть как-то выиграть миллиметры лишнего пространства, да какой там. Стас ещё сильнее навалился, практически дыша ей в губы.
— Какой грозный, — улыбнулась широко, молясь, чтобы он не заметил её обиду. — Только дружочек твой считает иначе, — подколола, намекая на упирающийся в её живот эрегированный член. — Вот засада, да? Ему, видимо, всё равно, каким он будет по счёту. Бедняжка.
И зашлась в приступе смеха, радуясь, что получилось поставить братишку на место.
Состояние такое, что впору поплыть от возбуждения, только напряжение между ними было отнюдь не сексуальное. Произнесенные Стасом слова до сих пор звучали в ушах, напоминая об испытываемом к ней отвращении. Хотеть можно либо кого, а толку? Если сердце безучастно, если на душе каменная многотонная глыба — это всего лишь физиология. Всего лишь реакция организма на возможный источник наслаждения.
Стас мысленно выругался.
— Полегче, ага? — раздул ноздри, запуская в себя воздух. Только легкие тупо вразнос, ни черта не закачивали. — Мое дело предупредить, — забрал из-под одеяла пылающую руку, проклиная себя за несдержанность. — Повторять дважды — не в моих правилах.
Запоздало кумекнул, что Авдееву лучше было не трогать. Тем более сейчас, когда и сам на взводе и стариков дома не было.
— Тогда и ты следи за словами. Я не позволю поливаться себя грязью. Не сравнивай меня с матерью. Она этого не заслужила. И ещё… — подалась навстречу его эрекции и вызывающе потерлась об неё, наслаждаясь свирепостью парня.
Ага. Попался. И пускай для того, чтобы четко рассмотреть выражение его лица было недостаточно света, севший голос выдавал его с головой. Сам тон, каким он произносил слова, говорил о многом. И о презрении — в первую очередь.
— Ты же понимаешь, что не в моем вкусе? О-о-о, по сопению слышу, что да. Так вот, вместо того, чтобы запугивать тут меня, — слегка приподнялась и нарочно медленно прошлась влажным языком по окаменевшим желвакам, — сходи лучше подрочи, пока папуля не вернулся. Глядишь, и жизнь наладится.
Стас молчал, продолжая удерживать её на месте. И себя какого-то хрена тоже не мог сдвинуть с места. Так странно. Он после бассейна, мокрый, с прилипшими к бедрам влажными шортами, но холода не чувствовал, наоборот. Был жар, который он излучал каждой клеточкой тела и непонятная, необъяснимая дрожь. И сердце… Оно впервые в жизни работало с такой скоростью. Словно на износ. Словно никогда до этого не чувствовало под собой женское тело.
Пришлось приложить немало сил, чтобы выпустить из надежного плена тонкие запястья и уже менее непринужденно посмотреть в смеющиеся глаза.
