– А Стася тоже уехала? – придав тону максимальную нейтральность, поинтересовалась я. Глаза метнулись к двери. Хоть и не слышала хлопка внизу, но вдруг и правда она психанула и собрала вещички. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Нет, она осталась, – прохладно сообщила мама, вскидывая голову, – если хочешь, чтобы она уехала, ты скажи. Прямо скажи, дочь. И мне скажи, я, может, мешаю тебе? – закончила с вызовом.
Черт. Мама не на шутку обиделась. Подумала, что я готова их прогнать. Как неловко.
– Мам… Ну ты чего?
– Что “мам”? Мы тебе помогаем, девочка старается изо всех сил, готовит тебе, фотосессию устроила, гаджетов полезных накупила, а ты… – покачала она головой. – Неужели ты не видишь, как ей трудно? Она, наверное, всегда думала, что чужая здесь и нежеланная гостья, а ты ей прямо это показала. Как же неудобно! Еще и такую глупость сказала про мужа своего и девочку… – цокнула она языком.
– Почему же глупость? Они разве отрицали, что их видели в аэропорту?
– Что ты придумала, Соня? Ну какой аэропорт? Ерунда какая, – хмурилась мама всё сильнее, – я тебя не понимаю. С чего ты взяла, что она хочет занять твое место?
– С того, что она перед моим мужем сверкает голыми сиськами, – рассердилась я, перед глазами снова пошли картинки того, как Стасины упругие груди свободно гуляют перед лицом Антона. – Вообще-то, надо лифчик надевать. Даже дома.
– Ой, – закатила мама глаза, – да у нее футболка плотная, я и не заметила ничего. Да и, в конце концов, за кого ты ее принимаешь? Она так распереживалась после твоих обвинений. Грязь такая, Сонь, – снова покачала она неодобрительно головой, – много ты лишнего сказала и придумала.
Я снова в себя затолкала лезущие наружу аргументы. Маму не переубедить. Это мне стало кристально ясно после этого разговора. В то же время спасительная надежда вытаскивала меня к свету. Никто не видит этой тайной связи между Антоном и Стасей. Одна я вижу и себя накручиваю.
Она всё отрицает, Антон вообще в бешенство приходит, когда я эту тему завожу, мама тоже ничего не замечает. Может, и правда я переборщила?
– А она, ну… – подыскивала я слова, закусив губу. – Никогда ничего такого не говорила про меня, что я плохая жена или Антон со мной страдает?
– Сонь, ты опять? – тягостно вздохнула мама, набирая воздуха в грудь, втягивая его до надутых щек и выпуская наружу. – Тему давай закроем. Мне неприятно про это говорить. Чушь такая, ой! Не могу просто! Я пойду приберусь в гостиной, а ты умойся, – оглядела меня, брови сдвинулись к переносице, – и Киру я позвоню. Пусть брата найдет и привезет домой. Нечего ему кататься, голову дурью твоей забивать. Ради ребенка все должны помириться. Завтра к педиатру нам, помнишь?
– Ага, – кивнула я, хоть и не помнила, если уж быть честной.
– Понедельник же, – напомнила мама, – Антон на работу выйдет. Димочка просыпается, – заметила она, – ты его одень, погулять сходите. Не кутай только сильно. Погода хорошая, – взглянула она в окно. – Умнее будь, Сонь, – повернулась она ко мне уже на выходе. – Не показывай мужу своих нервов. Они это не любят. Мужа надо по шерстке гладить. А ты такого хорошего отхватила. Идеального. Все тебе завидуют. Нельзя такой мегерой быть. Если на кого и посмотрит, ты сама виновата будешь. Но Антон тебя любит. У нас на кафедре до сих пор вспоминают, как он тебя букетами заваливал. Вот и вспомни, какую девушку он полюбил. Поняла меня? – взглянула она на меня пронзительно, заставив покрыться краской стыда из-за того, насколько неприглядное поведение я им всем продемонстрировала.
