На глаза наворачиваются слезы. Едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться. Гормоны, наверное, шалят.
— Я знаю, — судорожно вздыхаю. Свекровь и правда старается стать хорошей бабушкой и даже ни разу не нарушила наш с ней нейтралитет. Мне не в чем ее упрекнуть. — Простите меня, я на нервах.
— Мы все на нервах, но… — Ее голос срывается, а взгляд становится пустым и отстраненным. — Прошел месяц. Надо смириться и поставить точку.
— Что вы хотите этим сказать? — Внутри все обрывается, а сердце замирает в груди. Дышать становится тяжело, и я хватаюсь рукой за горло.
— Хочу, чтобы ты его наконец отпустила, как сделала это я. Нужно устроить похороны. Да и ребенку пора рассказать правду.
Смотрю на нее и не понимаю. Сдалась? Почему без боя? Ведь еще ничего не ясно. Ведь еще все может быть. Надо только верить. Но Людмила Петровна потухла. По глазам вижу, что ее надежда умерла.
Но я с этим не согласна. Внутри просыпается отчаянный протест. Делаю глубокий вдох и звучно припечатываю ладонь к столешнице.
— Этого не будет!
Свекровь вздрагивает от неожиданности и удивленно поднимает на меня глаза.
— Вик, так нельзя. — Голос звучит мягко, почти по-матерински. — Надо жить дальше. Ты молодая и…
— Хватит, — затыкаю уши и качаю головой. — Я не хочу даже слышать всего этого.
От нервов тошнота усиливается. Не справляюсь с реакцией организма, и меня выворачивает в раковину. Людмила Петровна сразу же оказывается рядом и подает мне стакан воды.
— Что с тобой? Надо же скорую вызвать, — начинает суетиться и искать телефон, но я вовремя перехватываю ее за руку.
— Не надо. Все нормально…
Холодный пот градом струится по спине, а тело сотрясает мелкая дрожь. Делаю несколько жадных глотков и отставляю стакан в сторону.
— Это не нормально, — упрямо качает головой свекровь. Неожиданно для себя в ее голосе слышу искренние переживания и заботу. Никогда бы не подумала.
— В моем положении нормально, — выдыхаю я и без сил опускаюсь на стул.
— В твоем что? — Ее глаза округляются от недоумения. Когда-нибудь все равно бы пришлось рассказать. Значит, время пришло. Дежавю какое-то. Сжимаю кулаки так, что ногти болезненно впиваются в кожу и выдавливаю из себя:
— Я беременна.
Получается как-то жестко и грубо, но сил держать эмоции под контролем просто не осталось.
— Господи… — выдыхает Людмила Петровна и медленно опускается на стул напротив. — Какой срок?
История повторяется. Меня внутренне колотит от всего происходящего.
— Хотите предложить сделать аборт или убедиться что это ребенок Ивана? — Очередная колкость срывается с губ раньше, чем я успеваю ее обдумать.
— Зачем ты так? — Болезненная гримаса появляется на ее лице, а мне становится стыдно. Сама не знаю, как так вышло. Не хотела ее обижать, как-то случайно получилось.
— Простите, — устало выдыхаю и роняю голову на руку. — Я не в себе из-за всего этого.
— Тебе надо пройти обследование в хорошей клинике. На учет уже встала?
— Нет. Пока не до этого было…
— Так нельзя. Надо срочно провериться. Хочешь, вместе сходим к моему врачу?
Долго смотрю на нее, решая, стоит ли верить женщине, которая однажды разрушила мою жизнь до основания. Сложно научиться опять доверять. Но теперь она моя семья. Других близких у меня нет…
— Хочу, — смотрю ей в глаза. — Да. Давайте сходим, — уверенно отвечаю.
— Тогда я запишу на понедельник?
— Записывайте.
До понедельника еще два дня. Всегда можно передумать и отказаться.
