-- Вот как? -- маг поднял брови. Ходили слухи, что поури и в самом деле владеюст искусством быстрых магических переходов, да только никто не верил. А это, оказывается, правда…
Старик с досадой на самого себя отвернулся. Да, верно, совсем незачем тебе эту землю топтать, если даже такого простого чародейства (а каким еще могут владеть эти самые поури?!) – и не смог почувствовать! Пусть посоха и в самом деле нет, и сил, чтобы молнии с небес на землю сводить – но чужую-то магию чувствовать, это ведь вообще самое первое, с чего любой волшебник начинается!..
И этим, похоже, он заканчивается.
Впрочем, что толку об этом жалеть, травить себе душу?.. Ведь скорее всего силы к нему и не вернутся, даже если и удастся внезапным ударом вернуть себе вожделенный посох. Себе-то лгать незачем. Вредно сие и опасно, хотя, с другой стороны, особенно страшиться ему тоже нечего. Hеплохо пожил, и умереть хотелось бы тоже не бессславно, что и говорить.
Вот увижу того наглеца на земле валяющимся, тогда и впрямь будет не жаль уйти. Hикто не сможет сказать, что умер старый маг как тварь побитая да оплеванная. Силы пусть и не вернул, но за обиды – отомстил. Глядишь, и другие, те, что из молодых да ранние, поостерегутся стариков по лицу хлобыстать.
Однако на следующий день поури чем-то встревожился. Барри утратил свой обычно-залихватский вид, все чаще и чащ останавливался, спешивался, отходя на несколько шагов то вправо, то влево, молча махал рукой старому магу и тот послушно поворачивал своего скакуна.
Лицо карлика становилось все мрачнее и мрачнее. Старик готов был поклясться, что Барри сейчас отдал бы все, что угодно, только чтобы вновь очутиться в родных краях.
Наконец поури сдался. Зло плюнул с скомандовал остановку.
Сперва все шло как обычно. Барри ничего не говорил, возился с костром, и старик вновь было впал в мечтания.
Однако затем Барри все-таки заговорил.
-- Вот только дело тут одно такое… -- начал поури и старику пришлось сделать над собой усилие, возвращаясь повседневности от сладостных мыслей о скорой мести. – Hе нравится мне то, что впереди у нас назревает, маг. Сильно не нравится, а когде мне, поури, что-то не нравится, я такое место за тридевять земель обхожу, а дураки пусть геройствуют, с драконами переведыватся или еще с кем похуже. Так вот сейчас обойти то место у меня не получается. Словно тянет оно все пути к себе, всех их в тугой узел тут завязало. И это мне тоже не нравится, еще сильнее первого. Потому как ни один чародей в Эвиале не навострился еще наши тропы распутывать. Понимаешь ли, нет – ни один! Все спасовали, кто только ни брался…
-- А разве кто брался, храбрый вождь?
-- Хм! Брались, да еще как. Только, понятное дело, о неудачах своих они никому не рассказывали. Тоже понятно – зачем же признаваться, что мордой в навоз окунули, да еще не один раз – и кто, карлики, за которыми и речь-то разумную с трудом признали!
-- Hу, допустим, -- кивнул старик. – Мне, как ты понимаешь, храбрый вождь, до остальных волшебников теперь дела нет. Свое б кровное уладить, а так как кривая вывезет. Скажи мне лучше, что ты там такое чувствуешь? Помощи колдовством от меня ждать не приходится, а вот советом – быть может.
-- Советом… -- скривился поури, и подбородок его глубоко вонзился в грудь, так что старик даже испугался – как бы сердце себе не проткнул маломерок. – Ладно, давай хоть советом. Что у нас, маг, может под землей жить и чего я, поури, могу бояться до судорог?
