Чувствуя, что до спуска всё равно не дотянуть, Санька сорвал из-за спины ружьё, и, с хода стреляя по волкам, свернул к реке. Патроны были заряжены дробью, и волки только разбежались в стороны, но не отставали.
Подлетев к берегу, Санька развернулся, затормозил лыжами и отстегнул поводок. Дальше бежать было некуда. Мушкет отпрянул назад: берег круто обрывался под самыми ногами, поверхность реки, казалось, была далеко-далеко, как на дне глубокого ущелья.
Санька на секунду зажмурился, – ему ещё никогда не приходилось прыгать с таких высоких обрывов, хотя он и выбирал всегда места повыше и покруче, приучая себя к смелости. А волки подступали всё ближе и ближе.
В ружье остался последний патрон. Мальчик тщательно выцелил голову вожака, чувствуя, как в груди гулко стучит сердце да подрагивают руки. Он задержал дыхание, прекращая дрожь в руках. Мушка остановилась на голове волка.
После выстрела волк юлой закрутился по снегу. Дробь попала ему в глаза. Стая, потеряв вожака, опять рассыпалась.
Но выстрелов больше не было. Через некоторое время стая собралась вновь, осторожно подступая ближе и ближе к обрыву.
Мушкет, не переставая, лаял, ощетинив шерсть и злобно сверкая глазами. У Саньки в голове проносились обрывки мыслей. Он вспомнил мать, сестрёнку Женю, дядю Петрована, школьных товарищей. Перед глазами вдруг мелькнул неуклюжий автобус с тройным гудком, хотя автобуса этого давно уже не было – по городу ходили новые, большие, красивые машины.
«У дяди Петрована патроны есть, – думал Санька, не спуская с волков расширенных глаз, – вот бы мне их сейчас…» Но дядя Петрован был далеко отсюда.
Всё это переплелось с одной мыслью: «Прыгать с обрыва, а то пропал».
«Прыгать! Прыгать! – выстукивало сердце. – Но как Мушкет! Он не прыгнет… Он боится высоты… его разорвут».
И опять: «Прыгать! Прыгать! Прыгать!» – отдавалось от сердца в виски.
Мальчик крутнул головой, как бы избавляясь от этой мысли, и, схватив ружьё за ствол, решил отбиваться. В это время Мушкет, пятясь, приблизился почти вплотную к нему, лизнул ему руку и стремительно кинулся на ближайшего волка.
В сумерках Санька увидел только клочки беловато-серой шерсти, подхваченные ветром, – всё, что осталось от его верного друга. Он знал, что волки, разорвав собаку, сейчас кинутся на него. Тогда он размахнулся обеими руками и запустил в хищников ненужным теперь ружьём.
Повернув к обрыву, Санька разбежался, насколько позволило расстояние, и, широко раскинув руки, бросился вниз. Знакомо обожгло ветром лицо, засвистело в ушах и медленно сжалось сердце, словно его опускали в ледяную воду. Он до боли стиснул зубы…
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
