Вероника. Том 1 - страница 15

– Ох, конечно же, тем более, что у вас будет Мишель… Куда вам с вашими заботами справляться ещё и с двумя подростками? Вере, наверное, показан постельный режим?

– О, нет, нет, – тут доктор подошёл ко мне и раскрыл свой саквояж. – Полагаю, что постельный режим этой прекрасной девушке противопоказан!

Я залилась краской, поскольку девушкой, тем более прекрасной меня ещё никто никогда не называл.

Между тем, доктор помазал какой-то пахучей мазью мою разбитую губу, после чего попросил меня высунуть язык, поколол иголкой, посвятил лампой в глаза и снова отошел к ожидавшей в дверях Антонине Семёновне.

– Сегодня отдых, а завтра в гимназию. После удара не осталось никаких серьезных последствий, а то, что с памятью проблемы – то просто небольшой шок, все быстро пройдет. Но в гимназию непременно! Уже завтра! Интеллектуальные нагрузки как ничто восстанавливают когнитивную функцию. Теперь главное накормить бедняжку и дать ей выспаться!

Антонина Семёновна вновь всплеснула руками и бросив, что ей надо распорядиться насчёт саквояжа Мишеля и срочно попросить подать ужин, выбежала из комнаты.

Мы остались с доктором одни. Он ласково посмотрел на меня и спросил:

– Вы поняли ВСЕ мои рекомендации? – в его вопросе ударение стояло явно на слове "все".

Я заверила его, что выполню все в точности. Тогда он достал из саквояжа блокнот, вырвал оттуда листок и начертал на нем несколько слов.

– Помните, Вера, если вы окажетесь в отчаянном положении, то всегда можете обращаться по этому адресу. Впрочем, я убежден, что в ближайшее время мы ещё с вами поговорим. – Он уже был готов ретироваться, но тут снова обернулся ко мне и добавил: – Или вы предпочитаете, чтобы вас называли Вероника?

Я уже залилась было краской, но тут он улыбнулся и (что и вовсе меня поразило) озорно подмигнул мне.

Но когда я решила, что уже ничему не способна удивиться, произошло нечто невообразимое: доктор Геннадий Ефимович Штерн, уже почти подойдя к дверям, внезапно остановился, резко повернулся и, посмотрев прямо на Мишеля, громко произнес:

– Молодой человек! Вы что, не поняли? Вы со мной!

– Геннадий Ефимович… – пробормотал Мишель, вставая, и послушно направился к доктору. Тот же удовлетворенно кивнул, надел шляпу, и приложив конец своей трости к краю шляпы, поклонился Кити:

– Мадемуазель!

Кити присела. А затем вдруг доктор выполнил такой же поклон, повернувшись прямо к моей маме!

– Сударыня!

И оставив нас ошарашенными, он взял Мишеля под локоть, и они вместе покинули комнату.

Наступило молчание. Каждый из нас – и видимый, и невидимый – теперь был погружен в ступор и пытался осмыслить произошедшее.

Кити, вероятно, изумлялись странному поведению знакомого и привычного ей доктора Штерна, который вдруг в отличие от нее сумел увидеть невидимого Мишеля и даже увести его с собой! Мама, разумеется, совершенно не думала оказаться обнаруженной человеком, от которого все мы меньше всего этого ждали, я же и вовсе чувствовала, будто меня обставили со всех сторон!

Он не только обнаружил маму и Мишеля, не только увел его, даже не посоветовавшись ни с кем из нас, он ещё показал, что знает обо мне абсолютно все! Даже мое имя, а, значит, и все про Веру Сидорову! Я чувствовала себя разоблаченной по всем фронтам и теперь понятия не имела, как мне следует себя вести дальше.

Через пару минут мы перестали созерцать каждый свои ботинки и посмотрели друг на друга. Кити, ясное дело, смотрела только на меня.