Вероника. Том 1 - страница 17

– Значит, я правильно тогда сказала, что это как будто две вселенные наслоились одна на другую, – задумчиво произнесла я. – И если что-то происходит в этом мире, оно никак не влияет на др…, – я опять споткнулась на этом слове, произнести вслух словосочетание "другой мир" я уже попросту не могла. Но Кити меня и так поняла:

– Похоже, что да. И наоборот, все что делает твоя мама, она делает как бы в своей вселенной, и это никак не влияет на мой мир.

Мы наелись до отвала, но пока в комнату никто не заходил и не звал нас ни в ванную, ни в кровать, я уговорила Кити немного поиграть. Сначала она важничала и равнодушно повторяла, что все ее игрушки скука смертная и вообще для малышей, но, когда мы с ней вдвоем присели рядом с кукольным домиком, в ее глазах тут же зажёгся огонек и она принялась показывать, как у нее тут все устроено.

– А знаешь, какие у меня есть игрушки? – не удержалась я от хвастовства. – У меня есть кукла, у которой ноги сгибаются в коленях, как настоящие! Ее зовут Барби.

– Врешь! Быть такого не может, – мне показалось, что сейчас Кити изумилась сильнее, чем когда на ее глазах испарился ее родной брат.

– Честное слово! – заверила я, но краем глаза заметила, как мама, устроившаяся в кресле у камина, бросила на меня укоризненный взгляд.

– Покажешь потом, когда вернёшься домой?

При этих ее словах я вспомнила, что Кити думает, что я вернусь в дом к Вере Сидоровой, как только "мой отец" вернётся из Москвы. Значит, она считает, что и моя "волшебная" кукла находится в том доме на Расстанной улице. Но я поспешила заверить подругу:

– Обещаю!

Мы ещё какое-то время поиграли в ее неимоверной красоты кукольный домик (у нас такой не купишь даже за большие деньги, ведь каждая игрушечка в нем была настоящим сокровищем), пока, наконец, в дверях снова не возникла Аксинья и, вперев руки в бока, не поманила меня за собой.

Мама уже успела прикорнуть в удобном глубоком кресле, поэтому я нарочито громко крикнула, что бегу, чтобы она стряхнула с себя сон и отправилась за мной.

У двери в мою комнату мы остановились попрощаться с Кити.

– Ну что, завтра в гимназию? – спросила я, так сказать, риторически.

– Да,– ответила Кити и спросила тоном высококлассного консультанта: – Ты все вспомнила теперь? Справишься без моей помощи?

Я испуганно округлила глаза:

– Что ты!? Про гимназию я вообще ничего не помню! Ну то есть знания, наверно, остались, но вот учеников и учителей, что делать, как вести себя не помню ни на вот столько!

Кити улыбнулась, будто была только рада, что я снова оказалось под ее покровительством, за это теперь она, пожалуй, готова была мне простить все странности, что произошли с нами сегодня по моей вине.

– Ни о чем не волнуйся! Просто держись рядом со мной, – велела она мне и направилась в свою комнату.

Но когда мы с мамой открыли дверь в нашу комнату (откуда уже доносились крики Аксиньи "Ну поспеши же! Вода стынет!"), Кити вдруг окликнула меня:

– Вера!

Я обернулась:

– Что?

– Кто это такое имя придумал твоей кукле? Барби!

Я расхохоталась, ведь Кити ещё не знала, что всего лет через сто так будет звать самую популярную куклу в мире, и о ней будет мечтать каждая девочка.

Но я пожала плечами:

– Сама придумала. По-моему, клевое имя.

– Вот же смешно ты говоришь! – теперь хихикнула Кити и, пожелав мне спокойной ночи, ушла.

Мы с мамой вошли в комнату, но там было мало что видно, поскольку освещалась она одной только свечкой, а ее хватало только обрисовать очертания мебели, так как время уже было позднее. Мы увидели широкую кровать, шкаф на гнутых ножках и туалетный столик в углу, а также маленькую дверь в ванную комнату, откуда тоже шел слабый свет.