– Откуда у тебя рыбки? – он лежал так же неподвижно, наслаждаясь красотой игры света и тени.
– О, это интересная история!
– Ну, рассказывай, – сказал он, приподнимаясь на локте.
– Помните день просмотров? После мы поехали на озеро.
– Помню, конечно.
– Вы тогда рассказывали нам про рыбок.
– Про рыбок… не помню.
– Вы говорили, что мы все слишком поверхностные и нетерпеливые. Говорили о сути труда – умении терпеливо ждать, то есть каждый день работать, работать. А как говорил Ленин: «Учиться, учиться и ещё раз учиться».
– Что ты знаешь о Ленине, малявка? Ты даже пионером не была.
– Но вы были.
– Я был, недолго. Меня исключили.
– За что?
– Ну, так сказать, за неподобающее поведение.
– А что вы сделали?
– Соня, ты очень любопытная. Я уже говорил?
– Говорили. Я поняла, терпеливо ждать…
– Исключили за попрание и надругательство над пионерской символикой. А ты всё запоминаешь, что я говорю?
– Всё! Конечно всё!
– Ты немного сумасшедшая, да? – спросил он.
– Да, полагаю, что да.
Он кивнул, как будто я подтвердила его давнее подозрение.
– Не культивируй в себе сумасшествие. Чокнутых в моей жизни и так достаточно.
– Не буду, обещаю, – сказала я, но он уже как ни в чём не бывало поднял пустой бокал и переменил тему:
– Сонечка, налей мне ещё чая, пожалуйста.
Из моей груди вырвался вздох. У меня отлегло от сердца. Просит пить, значит, не отвергает меня совсем. Вот она, вторая возможность подняться и, может быть, получить поцелуй. Я же не сумасшедшая, что надеюсь на это? Я сделаю всё, чтобы он был счастлив, – так я думала, пока наливала ему чай. Я взяла бокал, наклонилась и подала ему.
– Так вот, продолжая про рыбок. После того вечера, пока шла домой, я думала о том, что вы сказали, и решила на следующий день пойти и купить двух маленьких золотых рыбок, чтобы иметь каждый день перед глазами напоминание о ваших словах.
– Боже! Да ты маньячка! Я начинаю бояться.
– А что такого… зато теперь каждый день смотрю на рыбок и вспоминаю, как важно упорно трудиться.
Рыбки, конечно, были не мои. Я одолжила их на один день, должный стать особенным, у любезной пары, приходившейся мне соседями и друзьями, а взамен обещала присматривать за их аквариумом и цветами во время их отъезда, что не раз делала и раньше.
Я ловлю на себе его взгляд, и, кажется, никто в мире так пристально меня не рассматривал. Тогда я ещё ничего не знала – ни горестей, ни печалей, ни странных, ни стыдных, порой до скрежета зубов ситуаций, в которых буду беспомощно барахтаться под его взглядом.
– Знаешь, как я богат?
– Как? – я встаю и присаживаюсь ближе к нему на краешек кровати. По спине пробегает тоненькая струйка пота, в груди что-то трепещет, словно пленённая птичка.
– Как царь. Как у царя, у меня по венам течёт золото.
– И по ним плавают золотые рыбки?
– Будешь моей рыбкой? Исполнишь три моих желания, золотая рыбка? – он наклоняется ко мне. Я ощущаю, что мы очень-очень близко, так близко, что я чувствую его дыхание.
– Всё, что угодно, Родион Родионович!
Выходит как-то тихо и хрипло, я повторяю эту фразу ещё раз более громко:
– Родион Родионович, всё, что угодно!
– Всё, что угодно, – передразнивает он, – а что ты умеешь?
– Всё!
Он посмотрел на часы на руке, как будто собирался засечь время – запустить таймер маховика желаний.
* * *
– Моё первое желание – пойдём поедим.
– Yes, Sire, – я с готовностью вскакиваю на ноги.
Как невзначай, как вовремя проголодался Профессор! Хорошо поработал, лёжа в по-царски расслабленной позе на диване-кровати, на бархатистом с узором в огурцах покрывале, или вдоволь насмотрелся, как я в платье с узором из красных не-сорвать-яблок, сидя на уровень ниже, привожу архив, который должен стать нашим творением, in ordine alphabetico
