– Оно, конечно, не редкость, но в моем доме никто не умирал прежде, – сказал он как-то рассеянно. Игорь с трудом превозмогая боль, помог Давиду отнести Евсея на поле. Когда Давид перетряхал небогатую одежонку Евсея, из его кармана неожиданно выпало колечко.
Непримечательное, серебрянное и совсем затертое, с темным камешком. Игорь наклонился, чтобы поднять его, но Давид его перехватил. Повертев колечко в руках со всех сторон, он нашел его не более, чем игрушкой.
– На, возьми. Может тебе пригодиться, – сказал он и протянул колечко Игорю. Сам же продолжал трясти одежонку Евсея.
Игорь внимательно разглядывал его на ладони и странное чувство его охватило. Будто живое оно – кольцо и просится на руку. Соскучилось в карманах да пазухах сидеть и место свое законное занять хочет.
Игорь медленно с каким-то тайным торжеством одел его на безымянный палец средний руки и поклялся никогда не снимать в память о Евсее, спасшем его жизнь, найдя его темной ночью в заброшенном пролеске.
Он хотел спрятать руку в карман, но тут его будто змея ужалила. До боли в глазах руку его обожгло адским пламенем. Он второпях вытащил ее и стал внимательно оглядывать виновника своей боли и тут к своему удивлению заметил в камне колечка гаснущий бордовый пламень.
– Давид! Смотри, камень горит, – сказал Игорь и поднес руку к самым глазам знахаря. Тот удивленно взирал на ру ку, а потом приложив свою шершавую ладонь ко лбу больного, ответил:
– У тебя, милок, жар. Горишь ты, а не камень, – и Давид отослал Игоря в дом, а сам решил пока похоронить Евсея и донести до старухи его весть печальную.
Игорь сел против окна и внимательно вглядывался в камешек перстня. Колыхнулось пламя алое и задрожало. Внимательно всмотрелся он и виделась ему женщина.
– Нашел оберег-то свой, храни и сыну своему передай, – сказала женщина и тут же все растаяло.
– Мама? – тихо спросил Игорь и подивился голосу своему.
* * *
Давид отличался от людей тем, что никогда не уезжал от своего жилища и ни с кем не вел посторонних бесед, кроме как о тех заботах, которые и привели сюда несчастных.
С Игорем же была совсем непонятная история. Давид никак не мог понять, что же случилось с парнем и кто он есть на самом деле. Игорь попросил Давида никому не рассказывать о нем.
– Как только я поправлюсь, я обязательно сам все вспомню, – уверял его Игорь, – я не хочу, чтобы меня кто-то искал и нашел. Это могут оказаться мои враги, которые и сотворили со мной такое. Думаю, ты тоже того же мнения и повторно меня на ноги поднимать тебе уже не захочется, – на этом и закончили разговор об его дальнейшей судьбе. Это был канун Рождества и с тех пор никогда не заходила беседа о предполагаемом прошлом Игоря.
– Ты, милок, имя себе дай. А то замучился я с тобой, – в который раз просил его Давид.
– А как хочешь меня величать? – и тут пришло на ум, – зови Евсеем, – предложил Игорь. Он стал более здоровым и постоянные упражнения делали его тело сильным и быстро набирали форму его руки, плечи и ноги.
Он делал упражнения, но никак не мог вспомнить откуда их происхождение и почему некоторые действия его вызывают в нем чувства того, что это уже встречалось в его жизни.
Жадное на тепло, зимнее полуденное солнце, дарило земле редкие лучи, пробивавшиеся сквозь густые, но голые ветви деревьев, припорошенных редким снегом. Под одним из них Игорь устроил себе небольшую стремянку, которая служила для ежедневных утренних занятий.
