С горящими глазами я ставлю флакон обратно на полку.
Это все равно не поможет.
Я развешиваю свои футболки, рубашки, кофты.
Раздается стук в дверь, и в помещение входит Сабина с чайником и чашкой на подносе.
– Я принесла вам немного чаю, – говорит она мне тихо, расставляя все на столе, – он вас взбодрит. Людям тяжело путешествовать.
Терять свою прежнюю жизнь – вот что по-настоящему тяжело для людей.
Но конечно же, я предпочитаю помолчать об этом.
Я только улыбаюсь и благодарю ее.
Она наливает немного чаю и протягивает мне.
– Это поможет вам расслабиться. Он очень успокаивающий.
Я делаю глоток, а Сабина тем временем обнаруживает мои пустые чемоданы.
– Я вижу, вы уже обосновались здесь. Эта комната совсем не изменилась с тех пор, как ваша мама покинула ее.
Я обхватываю чашку обеими ладонями, пытаясь согреть свои пальцы, в которых не осталось ни капли тепла из-за промозглости английского вечера.
– Почему мама уехала отсюда? – спрашиваю я, потому что она сама никогда мне об этом не рассказывала; она не говорила ровным счетом ничего о доме, в котором выросла.
Сабина замолкает, и когда я ловлю на себе ее взгляд, то понимаю, что она снова смотрит мне в душу, выскребая из нее все своими морщинистыми пальцами.
– Она уехала, потому что ей пришлось это сделать, – просто отвечает Сабина, – в Уитли ей было слишком тесно.
Этот ответ ни о чем мне не говорит.
Глупо было ожидать чего-то другого.
Сабина садится рядом со мной, поглаживая меня по колену.
– Здесь я тебя немного откормлю, – говорит она мне, – а то ты слишком худенькая, как и твоя мама. Ты отдохнешь и тогда сможешь… увидеть вещи такими, какие они есть.
– И как же это должно произойти? – устало спрашиваю я, внезапно чувствуя, как же сильно я на самом деле измождена.
Сабина смотрит мне прямо в лицо и коротко хохочет.
– Дитя, тебе нужно отдохнуть. Ты рассыпаешься на глазах. Пойдем. Приляг, поспи.
Она укладывает меня на кровать, укутывая одеялом до самого подбородка.
– Ужин в семь, – напоминает она мне, – а пока поспи.
Я пытаюсь.
Действительно пытаюсь.
Я закрываю глаза.
Расслабляю руки, ноги, все мышцы своего тела.
Но сон не приходит ко мне.
Наконец я бросаю свои попытки, распахиваю шторы и смотрю в окно.
Снаружи совсем стемнело, тихий вечер. Здесь так рано темнеет.
Деревья сгибаются под порывами сырого ветра. Холод пронизывает до костей. Даже сквозь стекло я чувствую это, обхватив себя руками и потирая плечи ладонями.
Я вся покрылась гусиной кожей.
Волоски на моей шее встают дыбом.
Мне кажется, что звезды насмехаются надо мной.
Поворачиваясь к ним спиной, я прохожу через комнату и беру с полки первую попавшуюся книгу.
«Джейн Эйр».
Эта книга идеально подходит для Уитли с его болотами и дождями.
Я раскрываю обложку и вижу выведенную чернилами надпись.
Лоре. Пусть тебя всегда сопровождает дух Шарлотты Бронте и смелость следовать своим мечтам. Твой отец.
Чернила почти стерлись, и я провожу по этим строкам кончиками пальцев.
В этих словах столько нежности, но в то же время они несут в себе важный посыл.
Мой дедушка хотел поддержать маму в ее стремлении к независимости. Как бы то ни было, я сомневаюсь, что Элеанора когда-либо разделяла его чувства.
Я удобно устраиваюсь в кресле с книгой в руках, пролистываю страницы, словно пытаясь впитать глазами те строки, которые когда-то читала моя мать.
Но я дохожу лишь до того момента, где Джейн заявляет, что ненавидит долгие прогулки в по-английски холодные послеполуденные часы, когда что-то доносится до моего слуха.
