Веря в себя - страница 5

– Вы в этом уверены?

– Нет. Но теоретически, я предполагаю, что у вас выработается иммунитет. Принцип прививки, знаете ли. И вы научите избавлять других людей практически незаметно для себя.

– А зачем мне это нужно?

– Неужели вы не хотите расширить грани собственной жизни и узнать себя получше?

– Я не знаю.

– Соглашайтесь – он протянул мне свою руку – Тут неподалеку моя машина.

– Куда поедем?

– Ставить эксперимент.

Я проснулась от яркого света. В глаза падал яркий свет какого-то прожектора. Я лежала на кушетке с кристально белой простыней, в каком-то нереально белом стерильном помещении. На мне была какая-то непонятная одежда. Каких-то два ХэБэшных прямоугольника, опять-таки белых, скрепленных между собой верёвочками. Один прямоугольник прикрывал переднюю часть моего тела, другой прикрывал, кхе-кхе, мой зад. Окон в помещении не было. У меня раскалывалась голова. Как я здесь оказалась? Сколько я здесь нахожусь? О, Боже!!!!!! Я вскрикнула. Что с моей рукой? Я посмотрела на свою руку, она была вся в гнойных волдырях, в коричневой корке. Я долго разглядывала свою руку, в памяти всплывали фрагменты из вчерашней встречи. Кафе, кофе, его взгляд. Потом я села в машину…Дорога, которую я не запомнила – уж слишком сильно были затемнены стёкла его джипа. Потом какая-то странная фраза: «Ты Избавитель». Потом какая-то комната… Долгий спор с ним. Вспоминаю, он приводит какого-то человека ко мне. Этот человек наклонил голову и надел черный капюшон. Руки в перчатках. Скорее не в перчатках, а каких-то огромных хлопчатобумажных чехлах чёрного цвета. «Покажись ей!», – говорит Веньямин. Тот медленно поднимает голову, сбрасывает капюшон и показывает свое страшное обожжённое лицо.

Я вздрагиваю. Веньямин меня успокаивает, говорит, что этот человек сильно пострадал от огня, спасая кого-то. У него сильное обезвоживание. И ожог какой-то там степени. Он просит вылечить его. Я долго спорю, говорю, что не понимаю, как это сделать. Потом тот человек снимает перчатку и хочет взять меня за руку своей страшно обожжённой рукой. Я кричу, сопротивляюсь. Веньямин кричит на него: «Она должна добровольно, иначе ничего не получится!» «Пожалуйста, прошу тебя, давай попробуем», – эта фраза адресована мне. Я позволяю взять мистеру капюшону меня за руку. Он долго не выпускает меня из рук. Я теряю сознание. Меня заводят в какую-то белую комнату, укладывают на кушетку.

И вот, теперь я здесь. Я подбегаю к двери, начинаю колотить ее.

– Выпустите меня! Выпустите, уроды! Что вы со мной сделали? – я поворачиваюсь спиной к двери и начинаю колотить ее уже ногой, т.к. руками больно.

Но никто не отзывается. Ни-кто. Я сползаю спиной по двери и сажусь на корточки. Зарываю лицо руками и понимаю, что с моим лицом что-то не так. Оно шершавое и болит. Зеркало! В моей палате заботливо привинтили над раковиной зеркало. Я собираю волю в кулак и иду к зеркалу. Меня потрясывает. Я смотрюсь в зеркало и вижу свое страшное обожжённое лицо. Я начинаю плакать навзрыд, а моя спина трясется в такт моим рыданиям. Так. Нужно успокоиться. На протяжении всей жизни, я поняла, что эмоции мне не друзья. Страх, нервы мешают мне думать. Я начинаю делать глупости, я слабею, когда иду на поводу у эмоций. Я заметила, что когда я держу их под контролем, мне проще жить. Детка, давай думать. Я села на кушетку. Так. Допустим, что я действительно Избавитель. Что я должна сделать? Как вылечить себя? Представлю, что я не чувствую эту боль. Что её нет. Не получается. Я закрыла глаза. Потом мне в голову пришли картинки с чистой журчащей водой, лучики солнца, отражающиеся от ручья. Зелень. Какое-то чувство счастья. Какой-то свежий воздух, который холодит мои ноздри. Повсюду цветы. Какая-то любящая пара играет в салочки. На ней белое кружевное платье, а на голове венок из полевых цветов. Всё. Моя медитация резко закончилась и было такое ощущение, что моё сознание из того райского уголочка впрыгнуло обратно ко мне в голову. А мозг немилосердно напомнил, что я в палате. Хотела медленно открыть глаза, но пришлось открыть их в экстренном режиме – потому что я услышала три хлопка в ладоши.