– Ну, эта замкнутость объяснима, ― выныривая из размышлений, проявился и Иван Сергеевич, ― ведь у него сейчас совсем другая жизнь. Скажите, Алексей, этот Волков и вы? Вот, – Ловчиц протянул Лукьянову увесистую папку, – почитайте доклад оперативного штаба, только стоит ли говорить завлабу НИИ Службы, что это секретная информация?
Алексей Владимирович аккуратно открыл картонные крылья с завязками и приступил к внимательному чтению, а Ловчиц, пользуясь паузой, снова выудил из пачки Ходько еще одну сигарету и закурил.
Уже через минуту темно-русые брови завлаба медленно поползли на встречу друг другу, и Анжелика, следившая за этим в какой-то момент заметила, что края папки, которую он держал в руках, начали выдавать мелкую дрожь. Лицо Лукьянова преобразилось, черты его заострились, глаза вспыхнули странным огоньком. Он, наконец, оторвался от текста и поднял лицо:
– Я так понимаю, вы хотите, чтобы я провел туда кого-то?
– Ну-у, ― успокаивающе протянул Ловчиц, ― вопрос стоит несколько иначе. Не провести, а спасти. Там наши соотечественницы и иностранки, всего двадцать человек. Карты местности у нас есть и это, конечно, хорошо, но вот человек, который там был и знает все не по картам….
Замечу, что этот человек будет в первоклассной команде, БТРы, оружие и полная свобода действий в составе все той же группы. Главное – освободить заложников.
– Как-то …нехорошо спрашивать, – Лукьянов обвел присутствующих взглядом, – а что обещают тому человеку, который согласится помочь?
Ловчиц заинтересованно посмотрел на завлаба:
– Мне тоже неудобно об этом говорить, но сумма вас удовлетворит.
– Сумма? – загадочно улыбнулся Лукьянов. ― А если после операции от этого, как вы там говорите, человека и хоронить-то будет нечего? Что я, «отмороженный», не понимаю ситуации?
Вот, допустим, грохнут там, а дело-то серьезно пахнет порохом, и что тогда? Небось, просто распишут по всему миру, что погибли наемники славянской внешности, посланники какого-нибудь народного фронта.
Не, …я подумал. Мне одному туда, знаете ли, как в пошлом стишке: «Нафиг, нафиг! Кричали пьяные гости». Я не понаслышке знаю, что там тогда творилось и догадываюсь, что деется сейчас. С любой командой мне одному там делать нечего. Так что простите, я не уверен в том, что хорошо помню эти караулы…
– А если с Волковым? ― хитро прищурившись, спросил начальник оперативного штаба. ― Ведь вам ни стрелять, ни выходить из БТРа не придется, только показывать дорогу.
– С Волковым или без него, БТРы мишень хорошая, согласен. Я вам так скажу. Все это гнилая афера, неужели вы не понимаете этого? А Аликулиушагы для вас полный папандос, это даже если группа туда нормально доберется. Хотя я и вас понимаю, людей-то не бросишь, приказали и полетишь.
Вы знаете, если говорить откровенно, выхода у вас и правда нет. Одно скажу: в сложившейся ситуации кроме Волкова вас в Аликулиушагы никто не проведет. Так что ищите «Волка». Я с ним попробую договориться, а там уж как он решит?
– Так жестко? ― сдвинул брови Ловчиц.
– Да, жестко, ― спокойно ответил завлаб, ― потому, что …люди и дело непростое. Вы знаете, Волчара что-то около месяца водил караульные наряды с нижнего поста на верхний, пока там не отстроили караульное помещение. Они нарядом в четыре-пять человек держали верхний пост, который потом другие с трудом взводом охраняли, окопавшись с двумя зенитками. Наверное, просто везло. Дашнаки и воевать-то серьезно стали только тогда, когда наверху появился караул.
