– Пришлось операцию делать. Зашивать! – Продолжает она рассказывать с набитым ртом.
– Он сейчас в больнице? – Уточняю я.
– Да. Пока оставили под присмотром. Гвоздь был ржавым. Вроде нагноение пошло. – Опять вздыхает Владимировна.
– Вот до чего доводит ваша безалаберность. – Говорю я тоном ее покойного мужа-полковника.
– Ну ты начинаешь! – Обижается Владимировна. – Это ведь не все. В больницу прискакала Олеся.
– Жена? – Удивляюсь я. – А она как узнала? Он ей позвонил?
– Нет, она сама начала ему названивать по поводу сына. Тот вроде домой явился в неадекватном состоянии. Еще и друзей притащил. Просила повлиять на него. – Продолжает приятельница, не дождавшись, когда кофе будет готов и отливая его из турки в чашку.
– Пусть напиток дойдет до готового состояния! – Останавливаю ее я, раскладывая кашу по тарелкам и украшая ее ягодами и орехами. – И что с Олесей?
– Она тоже набросилась на меня в больнице. – Говорит Владимировна, приступая к каше и обжигаясь горячим. – Я ужасно голодная из-за того, что толком не поела. Свет отключили. Плюс пришлось мотаться туда-сюда на такси.
– А Олеся какое право имеет вас отчитывать? – Удивляюсь я. – Вы ее не послали?
– В каком-то смысле она права, конечно. – Начинает анализировать моя приятельница. – Мне нужно было давно починить этот треклятый стул. Или выбросить его уже к черту! Бедный мой зая. Страдает теперь. Еще и сын проблем подкинул. Да ведь и моя дочь Оля объявилась!
– А Оля то чего? – Удивляюсь я. – Опять квартиру требует продать?
– Ты прямо угадала. – Огорчается Владимировна. – Звонит из Новосибирска и отдает мне оттуда указания. Сообщила, что как только потеплеет, приедет и будет готовить квартиру к продаже. Она задолбалась, видите ли, платить ипотеку. Но ни с кем ужиться не может. Отцов моих внуков вышвырнула вон обоих. Зятья были не плохими.
– Ага. – Вспоминаю я. – Только один пил, а другой на нее с кулаками кидался.
– Вадим не пил, а кололся. И начал это делать в браке. А Жору она постоянно оскорбляла последними словами. Любой мужик выйдет из себя. – Оправдывает зятьев приятельница.
– Да. У вашей Оли характер в отца. – Соглашаюсь с ней я. – Как и у сына. Олега. Слышно что-нибудь о нем?
– Ничего. – Произносит Владимировна, часто моргая. – Числится как без вести пропавший.
– Что ужасно, конечно. – Сочувствую приятельнице я.
– Ничего ужасного. – Отрезает Владимировна. – Он бы мне сейчас весь мозг вынес. Ты вспомни, как он меня клял за связь с Юрой! Таскал бы в квартиру своих собутыльников. А так от него хоть какая-то польза.
– А что с его долгами? – Уточняю я. – Вы жаловались, что фирма обанкротилась. И шли какие-то суды.
– Ой. – Вздыхает Владимировна. – Чем он только не занимался. То ресторан открывал, то схемы выдумывал с криптовалютой и пирамидами. То соучредителем фитнес-клуба был. И что в итоге? Одни долги по кредитам. Еще и мою квартиру хотел под залог оставить, ну ты представь?
Приятельница достает пачку сигарет и собирается закурить прямо в гостиной.
– Не смейте! – Предупреждаю ее я. – У нас никто не курит. Только на улице.
– А на балконе можно? – Испуганно спрашивает Владимировна.
– Тоже нет. – Отрезаю я. – Вы думаете, мои соседи лучше, чем ваши? Сразу напишут жалобу.
– Ой. – Вспоминает Владимировна. – Мои меня одолели. То музыка у нас с Юрой громко орет, то наши стоны слышны, а за стенкой полоумная многодетная мать, то воняет им табаком, то крысы бегают, и виновата я.
