– Дочь моя! – У старика подкосились ноги, и, если бы не деревянное кресло, он бы рухнул на пол.
– А я тебе говорил-говорил-говорил! – затараторил своим скрипучим, противным голосом скоморох-недомерок. – Я говорил тебе, что у твоей дочери шашни… с этим, а ты не верил. Не верил мне, твоему самому преданному слуге.
– Молчать!!! – вдруг заорал старик так, что задрожали стены. – Всех, всех, всех испепелю! – В его глазах метнулось безумие. – Всех!!!
– Отец! – Женщина бросилась к стопам старика. – Покарай только меня. Я, я люблю его! – она указала на Чудо-юдо. – И добро на Земле он творил по моему наущению. Я, только я одна виновата во всём!
– Э! Это не по сценарию! – взвизгнул горбун. – Ты любишь Чудика-юдика, а я люблю тебя. И что? И как?
– Что? – удивилась прекрасная дочь старика.
– Как? – обмякло лицо старика, а в глазах его появился смысл.
– Так, – опустил головку горбун. Бубенчики на колпаке дзынькнули.
– Ты любишь мою дочь? Ха! – И тут старик захохотал. По-доброму. Засмеялась и сама дочь. Непонятно зачем, захихикал и горбун. Не меняя позы, чудовище грустно молчало.
– Ну и чем я теперь хуже нашего Чуда-юда? – не переставая хихикать, продолжал отчебучивать скоморох. – Кстати, существо среднего рода, как тебе это имя – ЧУДО-ЮДО? Это я его придумал. Не рычи! Слышь, хозяин, теперь-то даже я красивей его, согласись. Короче, хозяин, я прошу руки твоей дочери. А Чудо-юдо в пепел.
– Горбуша, ты просишь руки моей дочери? Уймись, – хохотал старик.
– Отец! Отец! – звала старика его дочь.
– Ой! Горбуша! – не реагировал тот. – Ой, ну рассмешил так рассмешил!
– У тебя есть внук, отец! Маленький мальчик. Мы боялись признаться…
Возникла тишина. Мёртвая. Горбун стал ещё горбатей, ещё меньше ростиком. Голуби бесшумно отступили как можно дальше. Старик прикрыл веки.
– Уйди, дочь моя, – наконец он сказал еле слышно.
– Отец…
– Мне надо подумать.
– Но, – молодая женщина с тревогой смотрела, то на старика, то на Чудо-юдо.
– Иди, не бойся, я его не трону. Стража! И вы идите.
И дочь покорилась отцу, она покинула помещение, и куда-то, тяжело взмахнув крыльями, улетели огромные белые голуби, и, уткнувшись в кулачки, заплакал горбатый карлик. А Чудо-юдо, стоя на одном колене, смотрело алыми глазами куда-то вдаль.
– Не плачь, горбуша, будет и у тебя счастье, – вдруг пожалел слугу старик. – Открой-ка вот эти. – Он указал посохом на пару штор.
Шмыгая носом, карлик подошёл к шторам, дёрнул за верёвочку, белые массивные шторы раздвинулись. Вспыхнул большой экран, и на нём возник город людей. Рыжим солнышком сверкал солнечный воскресный денёк ранней осени. Вот появился городской парк, по парку гуляли люди, и среди них гуляла счастливая троица: молодая женщина, ещё молодой мужчина и между ними мальчик, он пинал жёлтые листья. Вот они крупным планом, все трое крепко держатся за руки.
– Горбуша, – позвал старик и вроде как ласково. – Принеси-ка мне посох под номером тридцать три.
– Это же посох, возвращающий человеческое обличье, – вытянул лицо скоморох.
– А я не знаю, да?
– Хозяин! – горбун заревел навзрыд.
– Цыц! Неси.
Горбун, притихнув, покорно закосолапил за требуемым посохом.
А Чудо-юдо вздохнуло так, как будто его, ещё не успевшего задохнуться, только что вытащили из петли. Затем пока ещё ОНО упало на второе колено и низко склонило (пока ещё) уродливую голову.
– Прости меня за всё, – вымолвило чудовище и тихо добавило: – мой господин.
