– Анюта, нас пришли храбить. – Нет, это не мамин, это был голос Олеси.
Нюра распахнула глаза, перед собой она увидела двух отморозков в чёрных балаклавах. Тот, который направлял на Нюру стволы обреза, пропищал:
– Вставай, сучка!
Ему хотелось солидности, но сразу не получилось, поэтому во втором дубле он добавил в голос хрипотцу и ярость, а в предложение больше слов.
– Встать, сучка! Подними руки! – Затем он обратился к обеим продавщицам: – Только попробуйте нажать на тревожную кнопку (где она у вас там?) – завалю!
Второй грабитель вёл себя так, как будто вовремя не сходил в туалет: он юлой крутился по углам помещения, размахивал ножом средних размеров и без конца заглядывал в стёкла парадных дверей магазина.
Нюра и Олеся, с поднятыми руками, бочком к бочку, прижались друг к другу. Вооружённый обрезом грабитель кинул на прилавок пустой продуктовый пакет и велел:
– Складывайте в него деньги!
– Хоспода храбители, – дрожащим голосом залепетала старшая по магазину Олеся. И хотя её трясло от страха, молоденькая уроженка Луганска выдала всё-таки логичный, я бы даже сказал, остроумный монолог: – Хоспода храбители, – смелее сказала она. – Ну кто ж приходит храбить махазин в конце рабочехо дня? Всю выручку уже забрал хозяин. Он все деньхи к себе в дом увёз. А там сейф и собаки. Поэтому мы ну никак не можем выполнить ваше требование. – И пояснила уже отдельно Нюре, повернувшей к ней удивлённое лицо: – Я один раз была у нехо в хате – по работе, потому знаю про сейф и собак.
– Чё это было? – чуть не выронил из рук обрез первый отморозок. – По-моему, запахло разводиловкой! Ты чё нам предлагаешь – до какого-то грёбаного дома хилять?
И тут подлетел второй грабитель, да так близко стал размахивать своим ножичком от лиц бледных продавщиц и так страшно крикнул им в лица: «Деньги в пакет, дуры!» – что, к примеру, у Олеси под форменной синей шапочкой её блондинистые волосы зашевелились от ужаса.
– Так хде же их нам взять? – тем не менее выдавила Олеся из себя и тут же пожалела об этом, жалящее лезвие ножа коснулось её нежной щеки.
– Вот, возьмите мои, личные! Других денег у нас нет! – вдруг выпалила Нюра и демонстративно швырнула на пакет все свои отпускные.
Тут снаружи магазина крякнула сирена полицейской машины. С ножом сунул деньги в пакет, схватил его, с обрезом вроде бы решил выстрелить в женщин, но ему хватило ума передумать. Отморозки чуть не вынесли двери, выметаясь из магазина. Олеся тут же бросилась к своим сумкам, там лежал телефон.
– Звоню Ихорьку, – судорожно дыша, сказала она. – Ихорю Михайловичу звоню.
Нюра мешком с мукой бухнулась на стул, она с ненавистью смотрела на свои трясущиеся кулачки. Что-то ей подсказывало: не вернутся к ней её денежки, не сбудется её непреодолимое желание повидать родителей. «А о чём же ты думала целых десять лет, живя в этом городе?» – мысленно спросила себя Нюра. Потом вслух негромко посетовала: «А кнопки-то никакой у нас и нет. И отпускных моих нет». И разрыдалась.
– Аннушка, ты шо? Ты даже не переживай. – Олеся приложила к уху мобильный. – Ихорёк не зверь, он тебе повторит твои отпускные.
«Ихорёк» приехал раньше полиции.
– Что с товаром? – был его первый вопрос.
– С товаром всё в порядке, – задыхаясь, ответила Олеся. – А вот Анюте нашей пришлось отдать злодеям отпускные, иначе они нас бы убили. Ихорёк, их было двое: один с ружьём, другой с кинжалом. Я так испугалась, Ихорь Михайлович. А ещё мне щёчку порезали. – И она припала к плечу благодетеля.
