Придя на луг, «Рязань» и Веселов начали разводить костер. Два веселых аспиранта с разницей в год и по-деревенски пронырливы, успели ухватить пару березовых дровишек у какого-то заботливого хозяина, мимо дома, которого они проходили.
– Откуда ты? – начал разговор «Рязань», собирая костер.
– Я же сегодня все рассказал, – ответил ему Веселов.
– Ах, да, наверное, это я для приличия задал этот вопрос.
На улице было хорошо. Веселов наблюдал за «Рязанью». Судя по его виду ему было легко и радостно. Он предвкушал, как будет, есть жаренные шпикачики обмакнутые в смесь из кетчупа и майонеза, закусывать это зеленью, и периодически сцеживать пиво. Идиллия эта обрамлялась прекрасной погодой, солнцем, голубым небом и лесом.
Костер уже бушевал, и самое время было подготавливать колбаски для жарки. «Рязань» наживил шпикачики на импровизированный вертел из веточки и стал жарить, постепенно вращая. Умиротворение, с которым он это делал, перенимал и Веселов. Было как-то радостно наблюдать за счастливым человеком. От этого и сам становишься счастливым.
Пока продолжалась жарка, «Рязань» рассказал историю из своего детства.
– Случилось это, когда мне было лет пять, я еще не ходил в школу, а в детсаду долго не задерживался и чтобы мои родители работали, было принято решение отправить меня к бабушке, в соседнюю деревню. Так я стал сиротой, – улыбаясь, говорил «Рязань».
– А почему ты долго не задерживался в детсаду? – спросил Веселов, отпивая пиво.
– Я был слишком непоседливым и заводилой, мог поднять ораву мальчиков и расправиться с завтраком или обедом весьма непритязательным способом. Очень часто мы устраивали бои кашей или картофельным пюре – стенка на стенку. Набирая ложку каши, метали в соседей. Зачастую доставалось не мне или другим заводилам, а тем, кто случайно попадался на глаза воспитательницам, во время ответного броска очередной порции утреннего варева. Как будто провидение защищала меня – дерзкого мальчонку от гнева детсадовских мучителей, заставлявших есть отвратительную манную или иную кашу. Хотя, вспоминая эту кашу, надо отдать должное поварам, они вари ее на молоке, настоящем коровьем, и не жалели сливочного масла. Масло таяло, растекалось по каше отвратительным желтым пятном.
– Признаться, я любил кашу с вареньем, а не маслом, – мечтательно сказал «Рязань».
– Такое ощущение, что ты ностальгируешь по своему детству. – Сказал Веселов.
– Возможно, но я думаю, что все хорошее впереди, – улыбаясь, ответил «Рязань».
– Конечно, катапультирование каши в соседей или на стены не повод выгнать меня из сада, – продолжал – «Рязань», – я думаю, отношение моих родителей друг с другом более веская причина моего перехода в заботливые руки бабушки. Дело в том, что мои родители слишком правильные. Они много читали, у нас была целая библиотека дома. Мама работала в библиотеке, – рассказывал «Рязань», отправляя свой взгляд куда-то далеко, далеко.
– Именно поэтому у вас целая библиотека дома? – подшутил Веселов.
– Да, филиал городской, – очнулся «Рязань».
– Мама с папой заказывали книги почтой, целыми собраниями сочинений, зачастую отдавая за них половину зарплаты. Книги с нетерпением ждали и после перечитывались по нескольку раз. Потом, спустя некоторое время мама, относила в дар в библиотеку. На этом фоне разгорался скандал. Папа не всегда поддерживал такое транжирство.
– Почему? Хотя, понимаю.
