Читать онлайн Андрей Марковский - Веселья жизни скрылся легкий дым. Рассказы для девушек среднего возраста

© Андрей Марковский, 2021

ISBN 978-5-0053-3197-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вы замечали, что жители, выросшие в разных местах, своим поведением, мыслями и образом жизни отличаются друг от друга, даже если живут рядышком, съехавшись на шум, грязь и плохую экологию, поближе к супермаркетам и развлекательным центрам?

«Тоже мне открытие», – с усмешкой скажет пытливая читательница. – «Всегда с лёгкостью можно отличить коренного горожанина, к примеру, вон от той официантки: сразу видно, что она недавно приехала из какого-то небольшого посёлка, и это всем будет бросаться в глаза, пока город не перемелет её своими жерновами, не вымесит из этой муки тесто и не выпечет новую жительницу мегаполиса. С другой стороны, давно замечено, насколько проще и естественнее ведут себя жители больших городов, стоит им надолго уехать в деревню».

Но пожалуйста, не надо к моему простому вопросу примешивать давно известные теории о ментальности, проблемах образования, естественном отборе, окружающей среде или, скажем, диаграмму скоростей разлёта элементарных частиц в момент образования нашей галактики. Все они хоть и имеют косвенное отношение к предмету, прямо к нашему рассказу никак не относятся. Потому что о Том Самом Большом Взрыве никто толком не помнит и спросить не с кого. Любопытство моё скорее относится к образу мыслей: отчего же он такой разный, – все мы друг на друга как будто похожи, а одно и то же представляем себе почему-то неодинаково. И самый главный смысл каждый понимает по-своему.

Предлагаю вам своё объяснение. Не бог весть, но хоть что-то… Думаю, человека формирует то пространство, в котором он вырос. Привыкает человек и приспосабливается к нему – конечно, не совсем так, как к джунглям или, скажем, к жизни в горах. Нет. Подсознательно (хвала Карлу Юнгу). То есть геометрия окружающего пространства мысли человека мимоходом так формирует и обтёсывает, чтобы они, как в одежду нужного размера, втиснулись и ничего лишнее оттуда бы не высовывалось. Особенно сильно пространство воздействует на нас в молодые годы, возможно, именно поэтому космополиты легче всего получаются из молодых спортсменов, детей дипломатов и юных наследников больших состояний.

В маленьких селениях одна главная прямая улица, две-три мелкие и множество переулков. Такая же вся жизнь. По главной улице – в школу, на работу, по ней же тебя грустно пронесут, когда настанет время. В переулке твой дом, а в соседнем – девушка живёт, к ней можно после школы завернуть, а после незаметно для всех (все и так знают) сбежать к речке и целоваться там в зарослях ивняка. В генах навсегда закрепляется желание выбрать самый прямой путь – когда-то он может и длинней, но зато понятней и безопасней. Мысли людей, выросших в такой немудрёной геометрии, обычно извиваться не умеют.

Маленький городок тоже улицы имеет прямые, пересекающиеся строго под прямым углом, – он получил их в наследство от своего прародителя-посёлка. Но вот где-то недоглядели – кривой проулок случился, а там тупичок. В этом городке в стародавние времена на окраине стоял пивной ларёк, и к нему с разных сторон, в одну точку вело сразу пять дорог. Городок разросся, вместо ларька теперь «Пятёрочка», а перекрёсток дорог сохранился, и на нём больше всего аварий. На каждой дороге свой светофор, загадочно указующий, чья теперь очередь ехать: с третьей улицы – направо, с пятой – налево, а по второй и четвёртой в это время можно катить прямо. Но обязательно найдётся непонятливый, который решит, что зелёная стрелка разрешает ему повернуть на залаяпаном раствором ЗИЛке к цемзаводу. Тут как на грех подвернётся отъехавшая на глазастой микролитражке от магазина девушка. И даже дорожная полиция не очень понимает, кто прав – кто виноват, поэтому репутация того перекрёстка у водителей неважная. Люди из такого городка по большей части мыслят прямо, лишь иногда, понемногу привыкая к ударам судьбы в тупиках и на пятиулочном перекрёстке, начинают кривить душой и могут ненароком свернуть не туда.

В самых больших городах улицы извиваются как хотят, где-то змейкой, а кое-где и удавом. Попадаются проспекты, поражающие приезжего своей широтой и прямизной, но если влиться в поток автомобилей, здесь и там проваливающийся под землю в тоннели, или поднимающийся на эстакады, через несколько часов дёрганья по пробкам понимаешь, что едешь не туда, куда тебе надо, а туда, куда едут все. С этим новым знанием пытаешься свернуть в любую доступную сторону, и тогда, оторвавшись от прямизны проспекта, попадаешь в ажурную вязь улочек и переулков, которая была бы по-настоящему красива, если бы по такому узору прабабушка сшила себе кружева к выпускному балу в Смольном институте.

Каким изощрённым умом обладают жители таких загогулистых мест? Скажете – место не оказывает никакого воздействия? Или, как говорил один острослов: геометрия улиц отражается на геометрии извилин мозга? Не думаю. Извилины формируются не столько от ежедневной изобретательности, как в очередной раз обмануть стадо диких автомобилей, сколько средой обитания. Среда – она ведь у карасей одна, а у щук – другая, хотя водоём у них на всех общий.

Впрочем, пора приступать к рассказу. Однажды вечером в сквере…

Нет, так начинать глупо, потому что получается сухо и шаблонно и отбивает охоту читать дальше. А если ещё прибавить: «темнело», – станет совсем смешно и неподходяще для нашего серьёзного произведения.

Поэтому начну с подробностей: случилось всё в четверг, тёплым приятным июльским вечером, примерно в половине восьмого. День завершался, клонясь к вечеру, и солнце только готовилось к игре в прятки за верхушками многоэтажек. В сквере у памятника великому писателю Салтыкову-Щедрину лавочки оказались расставлены так, что если бы вдруг кому-нибудь пришло в голову прочертить от них мелом линии по асфальту на несколько метров в разные стороны, то эти линии бы пересеклись и составили известную геометрическую фигуру, называемую равнобедренным треугольником. Забетонированная дырка в земле, возле которой некогда были определены эти сидячие места, в давние времена изображала фонтан и оттого сохранила вполне круглую форму. Правда, фонтан не только не действовал, но и утратил свою идентичность, то есть пару гипсовых лебедей, из клювов которых когда-то истекала вода.

Короче говоря, атмосфера вечера складывалась максимально подходящей не только по причине прекрасной погоды, но и укладывалась в определённые нашим рассказом строгие математические рамки. Включая украшения: квадратно подстриженные кусты, строго по линейке высаженные липы, ровный параллелепипед основания памятника и даже красиво округлую цифру температуры летнего вечера.

В основном скамейки пустовали: уже поздно для выпивающего вместо работы народа, рановато для пивной молодёжи и слишком рано для ночных гуляк.

Но на одной всё же сидел неприметный мужчина в кепке. Он был до такой степени неприметный, что сливался с пейзажем. Голуби, собирающие съедобные крошки, оставленные до него на этой скамейке компанией подростков, приблизились настолько, что главный сизарь попытался клевать шнурки, показавшиеся ему похожими на макароны, – те, что он обычно поедал на ужин из мусорного бака ближайшего ресторана. Неприметному мужчине пришлось обозначиться, отделиться от архитектуры и превратиться ненадолго в ожившее пугало. Он неумело замахал руками, попытался сурово топнуть ногой, – голуби сделали вид, что напугались, отпорхнули на пару шагов и продолжили искать что-нибудь съедобное неподалёку на асфальте.

Мужчина этот, кроме неприметной одежды и неприметной личности, жил почти незаметной для окружающих людей жизнью. Работа его обществу очень нужна, особенно востребована холодными зимами, хотя и летом все без исключения городские жители любят умываться тёплой водой, уж не говоря о том, что в горячей воде легче мыть посуду. Котельная, в которой наш незаметный господин работал, была небольшой, она не входила в тепловую систему всего города, хотя зависела от неё полностью. Точно так же зависел от огромного количества вышестоящего начальства наш скромный герой.

Я забыл вас предупредить, что в этом рассказе не будет имён героев. Достаточно назвать нашего первого героя Незаметный.

Так вот, начальства у нашего Незаметного хватало с избытком. Проще сказать, что подчинённых у него бывало не больше двух, да и то обычно в те времена, когда зимой одного подсобника перебрасывали в помощь с ТЭЦ, где всё давно автоматизировано, а на старой угольной котельной оборудование требовало постоянного ручного вмешательства. Кто-то подумает, что наш скромный господин, задавленный на работе извечными приказами и командами, «отрывается» дома и тиранит там свою не-смеющую-рта-открыть жену и сына-двоечника. Но дома у него всё обстоит несколько иначе. Жена ему попалась хоть и не красавица, немного старше его, зато тихая и ласковая, причём городская, а не деревенская, как он сам. Удивительно одно: куда невеста подевалась после свадьбы? На второй день, в ранге молодой жены какая-то очень внешне похожая на неё женщина раскомандовалась так, что вся родня со стороны жениха быстренько уехала домой, в родную деревню, не дождавшись традиционной ухи.

А сынок нашего Незаметного вовсе не двоечник, как все подумали, а вполне твёрдый троечник и тиранить себя не позволит, поскольку со второго класса посещает секцию дзюдо. И после четырёх лет занятий с его весом в пятьдесят кило легко может продемонстрировать на вас бросок китити-таоси, что в переводе с японского означает «свержение мертвого дерева».

Наш незаметный герой в молодости был полон планов, в студенчестве его можно было кое-где заметить – он ходил на дискотеки, полюбил театр и музыку. Пристрастившись к походам на концерты, стал фанатом ДДТ, а после «запал» на устаревшую рок-классику типа Pink Floyd, Genesis и Bon Jovi. Сейчас это его главное и, пожалуй, единственное сохранившееся увлечение: он слушает музыку и собирает музыкальные диски. Пожалуй, немногие в наше время могут похвастаться подобным пристрастием. Некоторые непонимающие даже говорят: зачем, дескать, это собирательство? В интернете всё накоплено, всегда всё есть и постоянно обновляется новинками. Эти непонимающие не знают, что главное – не пластмасса с шершавыми звуковыми дорожками или пластиковый кружок с оцифрованной незаметными штришками лирой. Это – то единственное, что позволяет нашему Незаметному чувствовать себя заметным. Он помнит всех музыкантов по именам, он знает названия почти всех песен, он может подпевать им в любимых местах. Пускай не словами – они ведь почему-то на английском обычно поют, а он языков не знает – но помычать тоже приятно, особенно когда никто не слышит. А самое главное – никто в этот момент им не командует. Наоборот, возникает острое чувство сопричастности к коллективу, в котором он почти свой.

В это вечернее время Незаметный, когда работает в первую смену, обычно уже бывает дома. Как же он тёплым июльским вечером оказался так далеко от своей квартиры и любимой семьи? А случилось вот что. Сегодня к нему на работу прибыла делегация каких-то иностранцев. Привёл её начальник всех теплосетей города, а к ним примкнул губернатор. Пресса, всюду таскаясь за губернатором, сегодня получила вожделенный информационный повод. Иностранцы оказались финнами, которые неплохо по-русски объяснили, что предлагают установить на старой котельной чудо-оборудование, новое слово техники, автоматизированное настолько, что вообще не требует присутствия человека, тем более – двух, то есть нашего Незаметного вместе с подчинённым. Процессом предлагается управлять с помощью компьютера из чистой комнаты, если Незаметный умеет, конечно. Пресса возбудилась и Незаметному пришлось дать первое в своей жизни интервью. Что он смог сказать? Что поступил на энергофакультет семнадцать лет назад и тогда о подобной технике в России только мечтали, а после окончания мечтать было некогда, каждый день приходилось работать лопатой, потому что горячая вода и тепло людям требуется не по выходным, а каждый божий день. И ещё добавил про родные теплосети, которые про него вспоминают только когда случится авария. После уезда финнов с губернатором самый большой начальник теплотрасс сказал нечто такое, из чего Незаметный догадался: начальнику его интервью не понравилось.