И вот я пытаюсь пройти боком мимо, нафиг он мне нужен? И тут, он молча хлопает меня по плечу… Я поворачиваюсь к нему лицом и смотрю в его глаза. Вижу серые и в то же время бездонные и пустые глаза (заметьте, что он выше меня сантиметров на 25-30) и понимаю, что глаза отводить нельзя. Нельзя, совсем… И мы стоим друг напротив друга, смотрим в глаза, взгляд никто не отводит. Честно? Я вижу в них свою смерть. И я начал прощаться с мамой – мамочка прости, но так получилось, что сынок погиб в тюрьме. Кстати, кто помнит, это сейчас спецназ ФСИН кричит, а раньше они молчали. Ну и этот здоровенный мужик показывает двумя пальцами – типа, встать к стене. А что делать? Я понимаю, что если не встану, то умру здесь моментом и становлюсь к этой самой стене. Поднимаю руки над головой и немного раздвигаю ноги. И знаю, что если придется умирать, то хоть раз, но попытаюсь ударить его. Оказывается, нет. Все легче и проще. Этот мужик подходит ко мне, задирает фуфайку, запускает руки под пояс джинсов с боков и одним движением рвет их вниз. Вы представьте… Рвет на мне джинсы по боковому шву, вместе с пряжкой ремня. Я только услышал, как пряжка дзинкнула о забор. И все – я стою в трусах, в итальянских ботинках, футболке и фуфайке. Потом молчаливое похлопыванье по плечу, я поворачиваю голову назад, и он жестом показывает мне – иди. И вот тут я понимаю, что все прошло мирно и без потерь для здоровья…
Прохожу спокойно мимо этого строя ВВ-шников, солдатики стоят обалдевшие и даже собак придерживают. А я иду и удивляюсь… Да что там, удивляюсь, я был в шоке. В промзоне загоняют всех в цеха, и начало отпускать.
И здесь все свои. Здорово, пацаны! Мир и дружба, всем нам. Андрюха! На, держи штаны, и давай хохотать, как дурные. Что еще рассказать? Не знаю, подумаю…
И только потом, когда уже все закончилось, сказали, странно, но в этот шмон никого пальцем не тронули. Только одежду вольную рвали на людях, но все пристойно. Но и потом в жизни пришлось и "под раздачи" попадать. Но это совсем другие истории.
Котенок Бонифаций
История эта произошла в начале 90-х годов в одной из исправительных колоний, коих раскидано по нашей матушке – Руси великое множество. Лагерь тот был усиленного режима, черный, администрация на многое закрывала глаза, в том числе и на кошек, которых арестанты держали. Вот об одной из кошек, точнее – котов пойдет речь.
Дело было поздней осенью, когда уже листья с деревьев облетели, температура опускалась до минус пяти, периодически выпадал снег.
И сидел в этом лагере старый рецидивист Юра Горб. Лет ему было чуть за пятьдесят, из которых тридцать он провел в тюрьмах и лагерях, прозвище получил за то, что постоянно горбился. Наверное, прошлая и нелегкая жизнь отложила свой отпечаток, но складывалось впечатление, что он действительно имеет горб. Был Юра высокий и худой, именно той, лагерной худобой, которая сразу выдает в нем человека бывалого и не ждущего от жизни ничего хорошего.
Юра был квартирный вор, эдакий гастролер – крадун, чем и жил, за что и сидел постоянно. В конце 80-х он поехал на "гастроли" в Казахскую ССР, там и попался. Потерпевший оказался каким-то номенклатурным работником, впаяли Горбу пять лет и сидел он в Карагандинских лагерях. Когда пришел конец срока, то Союз развалился, это уже был независимый Казахстан и поехал Горб домой, в Россию. Его потерпевший сильно постарался и по освобождению казахский суд дал Юре два года надзора. Юра, думая, что казахские документы не достанут его в России, жил на свободе спокойно и не переживал. Наверное, все-таки он сильно достал своего терпилу (потерпевшего), но документы о том, что у Юры есть надзор пришли в Россию. В итоге, уже российский суд дал Горбу два года реального срока за то, что он не отмечался, находясь под надзором.
