Веселый третий - страница 9

На другой день все забыли про эту задачу, и сам Капустин забыл, наверно, но когда начался урок арифметики, он сидел очень грустный. Его соседка ни с того ни с сего подняла руку:

– Спросите Мишу, Нина Дмитриевна.

– Я его вчера спрашивала.

– Ну вот же… он и хочет исправиться.

– Скоро будет контрольная, пусть исправляется.

А контрольная была трудная. Только ничего, все решили. И Миша её решил. Значит, с двойкой было покончено и можно бы про неё больше не вспоминать. Но о ней вспомнили, и вот как.

Вскоре назначили сбор звена. Звеньевая Валя Савчук сказала:

– Мы соревнуемся с третьим звеном. Значит, мы должны лучше их учиться и работать. Учимся мы неплохо, а должны ещё лучше, потому что они учатся тоже хорошо. А чтобы мы лучше учились, мы должны помогать отстающим.

– А кто у нас отстающий?

– А отстающих у нас нет.

– А кому же мы помогать будем?

– Вот я и говорю, – продолжала звеньевая, – что у нас нехорошо получается: помогать некому.

– Ну это же хорошо, – сказал Шурик, – что нет отстающих.

– Это, конечно, хорошо, но тогда звено будет плохо работать, раз не будем помогать…

Да, положение было трудное. Обсуждали его и так и этак, а выходило одно: соревнования не выиграть. Тут и вспомнили Мишину двойку.

– Но он её исправил. – Ззвеньевая вздохнула: – Вот если б не исправил, мы бы ему помогали.

– Да зачем? – сказал Сковородкин. – Он сам с ней быстро покончил.

– Ну да. Три дня она только и была, – сказала Савчук невесело. – Мы даже сбора не успели собрать.

В третьем звене другое дело. Там есть такой ученик, которому всё звено помогает. И в классе с ним остаются, и домой ходят. Валиной сестре хорошо там звеньевой быть. А Валя просто не знает, что делать.

– Давайте нахватаем двоек, – предложил Сеня Гиндин. – А потом начнём их исправлять.

– А что? – поддержал Сковородкин. – Никто и не узнает, какие это двойки.

Это они придумали, конечно, так, для смеха, но звеньевая очень возмутилась и сказала, что это будут нечестные двойки, а отметки надо получать честно. Опять поговорили, поговорили про Мишу и решили переходить ко второму вопросу. В этом вопросе стояли внеклассные мероприятия. Это значит: помогать младшим, собирать макулатуру и металлолом. Решили собирать макулатуру завтра же. Но тут вышла временная задержка из-за сильных декабрьских морозов.

Новогодние стенные газеты всегда бывают самые лучшие. Оно и понятно: они с Дедом Морозом. Но такую ещё не видали. Её внесли перед уроками сестры Савчук, причем Галя входила в дверь спиной и так и шла задом наперёд, держа двумя руками широкий рулон, а Валя с другого конца несла этот рулон, сдвинув брови и растопырив локти. За ними важно выступала Шурикова соседка Вера с портфелями Вали и Гали. Все, конечно, бросились к газете. Дед Мороз был сделан аппликацией. Никто не знал, что аппликация – это такая красота! Парчовая шапка у Деда блестела так, словно она обледенела и как будто поэтому она была такая жёсткая, задубелая. Хотелось прижать к ней палец и посмотреть, какая под ним получится проталинка. Но самое главное – борода. Серебристая, капроновая, она занимала весь правый верхний угол, всю половину и даже свисала ниже листа.

Весь класс прямо с ума сошёл, когда увидел такую газету. Все галдели, лезли вперёд, тянули руки, чтобы потрогать.

Галя и Валя Савчук сразу стали красные, лохматые, отбивались локтями и коленками и кричали: «Тише! Не давите!» Сеня Гиндин всех расталкивал, оттаскивал назад, орал почему-то: