Вещи, о которых мы не можем рассказать - страница 34

– Прости, Элли. Мне правда очень жаль. Я знаю, что сейчас на тебя много навалилось, а от меня мало помощи.

Я вздыхаю и наклоняюсь к нему, обвиваю руками его торс и нахожу утешение в его теплых объятиях. Спасибо. Спасибо. Спасибо. Редкие моменты, в которые мой муж вновь становится собой, поддерживают наш брак. В эти эпизодические моменты я улавливаю на горизонте проблеск надежды. Все, что мне нужно, чтобы продолжать работать, бороться и пытаться, – этот самый проблеск, хотя бы время от времени. И он случается как раз тогда, когда мне это особенно нужно.

– Я просто на эмоциональном взводе, – шепчу я. – Я тоже очень сожалею… о том, что произошло.

– Тебе поможет, если я останусь сегодня днем?

Он не предлагает отвезти Эдди домой, но его предложение близко к тому, что мне нужно, и я ценю это.

– Вообще-то, – говорю я, – у Келли балет в четыре. Если бы ты мог забрать ее из школы, сводить на балет, а потом отвезти домой и приготовить ужин…

– Конечно, – отвечает Уэйд с энтузиазмом, а может быть, с облегчением. – Разумеется, я это сделаю. Все что скажешь. – Он прикасается своими губами к моим, снова смотрит на кровать. – Как у тебя дела, Бабча?

– Она не понимает тебя, – напоминаю я ему. – Она использует AAК – если ты хочешь поговорить с ней, тебе придется им воспользоваться.

Уэйд напрягается, потом неопределенно машет рукой в сторону кровати и смотрит на часы.

– Мне нужно вернуться в офис и сказать им, что я собираюсь уйти пораньше. Увидимся вечером дома. Дай знать, если тебе понадобится что-нибудь еще.

– Хорошо.

– Ладно, ладно, – вздыхаю я, наклоняюсь и беру упаковку йогурта. Сын так взволнован, что садится и начинает размахивать руками во все стороны.

Спустя шесть тюбиков йогурта Эдди устраивается на кровати и снова смотрит видео с поездами на YouTube. Но тут в палату влетает мама с архивной коробкой в руке, Бабча сияет и тут же начинает нетерпеливо хлопать в ладоши.

Мама ставит коробку на столик с подносом, а я сажаю Эдди на стул рядом с кроватью. Бабча теряет терпение и без нашей помощи принимает сидячее положение, так что нам приходится поспешно отрегулировать угол наклона ее кровати и поправить подушки. Она отмахивается от нас и тянется к коробке, ее руки дрожат. В ее взгляде читается благоговение, и время от времени она бросает на маму взгляд, полный благодарности и облегчения. Я пытаюсь помочь Бабче снять крышку с коробки, когда становится очевидно, что она не может скоординировать свою правую руку, но как только я это делаю, она прижимает крышку к себе и неловко обнимает ее предплечьями.

– Где она была? – тихо спрашиваю я маму.

– Под ее кроватью в отделении для пенсионеров, я пропустила ее в первый раз, когда пошла туда, – бормочет мама, качая головой. – Я не подумала, что Бабча хранит коробку так близко, хотя следовало бы догадаться. Она всегда была такой сентиментальной.

Последние слова она произносит таким тоном, как будто речь о совершенно ошеломляющей черте характера, и это на мгновение забавляет меня.

– Как и ты, мама, – посмеиваюсь я, и она мрачно смотрит на меня. – Ты забываешь, что я помогала тебе и папе с переездом. Я знаю, что ваш чердак – это, по сути, «Музей семьи Сласки-Дэвис».

Она сберегла мои рисунки и сочинения, начиная с детского садика, билеты в кино с первых свиданий с отцом; она сохранила на память документы о ее пути к должности судьи и, поскольку она помешана на букве закона, самостоятельно отредактировала определенные детали, где они могли стать проблемой с точки зрения конфиденциальности. Я пыталась немного уменьшить количество коробок с сувенирами, когда они переезжали, но мама упрямо держалась за каждый кусочек нашей истории, и когда я указала, насколько бессмысленными кажутся эти отредактированные файлы, она сказала мне, что каждая страница вызывает воспоминание о деле, которое что-то значило для нее. Я подозреваю, мама боится, что рано или поздно у нее случится слабоумие, как у Па. Может быть, эти обрывки из нашего прошлого важны на тот случай, если однажды они понадобятся в качестве карты, чтобы вернуть ее к воспоминаниям, которыми она дорожит.