Конечно, сама бы она не справилась. Помогал ей брат – дед Фёдор Григорьевич, тоже пенсионер, контуженный в войну и без ноги. Был он к тому же слабым от рождения, и Нина часто думала, не он ли передал Егорке эту «болезнь»? Нередко смотрела на брата с болью и упрёком, но потом вспоминала, что их мать перед смертью просила её позаботиться о Фёдоре, а других братьев и сестёр уже не было – все умерли. Она и заботилась, а он тоже помогал, чем мог. Поначалу, правда, выпивал и пропадал сутками неизвестно где. Один раз его забрали в милицию, хотели выслать на север как инвалида-бродяжку и даже угрожали отправить в лагерь. Но сестра Нина отстояла: быстро собрала все документы и прописала брата у себя в доме. С тех пор он пить бросил и всё старался ей угодить.
Жил дед в небольшой, как каморка, комнатке с маленьким закоптевшим от курева окном, где было всегда дымно и темно. Ходил в одном и том же ватнике-телогрейке, армейских шароварах, валенках с галошами и старой шапке-ушанке, а летом в застиранной гимнастёрке, армейских брюках и в серой кепке на маленькой с редкими волосами голове. На левой ноге был высокий до колена протез в кожаном чёрном сапоге, тяжёлый и всегда скрипевший при ходьбе; одной рукой дед опирался на костыль, а в другой что-нибудь нёс; во рту почти всегда торчал мундштук с дешёвой папироской, то дымящей, то потухшей. Так и за продуктами на станцию ездил, на почту, телеграф (мобильные телефоны и компьютеры тогда ещё не появились), а местные мальчишки его частенько дразнили и пакостничали: вырывали костыль или то, что нёс, из рук и бросали подальше; так и воду носил из колодца и дрова рубил для печки до тех пор, пока в посёлок газ наконец не провели и не поставили отопительные агрегаты. Стоило это, правда, не дёшево, но дед был ветеран войны, а бабушка – труда и заслуженный работник дошкольного образования. Вышло почти бесплатно. Хотя Нина Григорьевна ещё долго привыкала к такому «городскому удобству», продолжала часто топить печь, которая «тепло живое давала», а агрегата боялась, что он взорвётся. Егорка тоже печку любил и всё гладил её белую стену, пока та остывала…
По праздникам дед надевал китель с медалями, но без погон, ремня и петлиц, и крепил красный флаг на козырьке крыльца. Несколько раз его приглашали в поселковый совет для вручения медали к очередной годовщине Победы, потом он шёл в пельменную и там «праздновал». Домой приходил слегка навеселе, важный, всё время смеялся, не выпуская мундштука изо рта, есть отказывался и шёл спать. Они – сестра и брат – были непролетарского происхождения, но сестра Нина старалась об этом не вспоминать, а брат Фёдор после контузии всё забыл. Трудно им приходилось, однако они никогда не жаловались и жили как все, без обид и упрёков.
* * *
В начале осени, через полгода после того, как дочь её привезла сына насовсем, заявилась к ним медсестра и велела прийти с Егоркой в детскую поликлинику, «чтобы оформить, а то не положено». Откуда они узнали, что внук живёт у бабушки, было неясно, но Нина Григорьевна сразу поняла, о чём речь, и идти отказалась. Тогда через неделю пришла целая комиссия: врач и две чиновницы – из районо и отдела соцобеспечения. Егорка спал, и Нина Григорьевна не позволила его будить, сказала, что только дала лекарство. Они постояли-посмотрели и пошли с ней в другую комнату. Разговор с «гостями» был тяжёлый: о том, что такому ребёнку надо быть в специальном интернате, которые для таких детей государство и строит, заботясь об их благополучии, а не в доме без удобств и без надлежащего медицинского присмотра; мать, вон, поняла, что не справится, отдала сына ей, а она, бабушка, слишком много на себя берёт, думая, что умнее врачей, и не для того ли только, чтоб денежки с государства тянуть – пособие на внука получать… На что Нина Григорьевна отвечала, что очень уважает политику государства о детях-инвалидах, но пытается помочь ему, государству то есть, взяв на себя заботу об ещё одном больном ребёнке; всю ответственность, как заслуженный работник дошкольного образования, берёт на себя, напишет любое заявление и что, если на то пошло, может отказаться от пособия. В общем, была как скала и внука не выдала. Пригрозили и ушли.
