– Подождем возвращения отца, он должен с минуты на минуты подойти.
Через полчаса вернулся отец, Нина заметила, что он сильно похудел. Вошел Афанасий в комнату медленно, едва передвигая ноги. На нем была военная форма, на поясе широкий кожаный ремень.
– Садись, Афанасий, к столу, что-то ты после бани совсем ослаб, опять спина болит? – спросила Анна.
– Устал, немного полежу, а потом сяду к столу. Обедайте без меня.
Анна тяжело вздохнула и стала разливать первое. Достала припрятанный штоф с водкой, две стопки и разлила щи, которые пахли свежим мясом, и вызвали бы аппетит, даже у человека насытившегося.
Женщины сели есть. Нина с аппетитом принялась за еду. Он хотела сказать отцу о своем решении, но он сам поинтересовался, когда через полчаса сел за стол. Выглядел он величественно, как статуя греческого бога, вырезанная из белого мрамора древним ваятелем: величественная голова, украшенная шапкой волнистых каштановых волос, красивые черты лица, глубокомысленный, твердый взгляд.
«Он даже выглядит более стойким, чем раньше. Как нам можно гордиться, что это наш отец!» – подумала Нина, когда встретилась глазами с папой.
Она посмотрела на маму, и они обменялись многозначительными взглядами
– Нина, ты выросла и отлично выглядишь, – начал он издалека. – Что собираешься делать после окончания института? – поинтересовался Афанасий, когда сел за накрытый белой полотняной скатертью стол.
Анна постелила новую кружевную скатерть из хлопчатобумажных ниток, связанную в свободное от работы время. Таким кропотливым делом занималась иногда и Нина, чтобы помочь маме.
– Решила поехать на фронт?
– Конечно, поеду, – с улыбкой выпалила Нина. – Скоро мне дадут направление. Я надену защитную гимнастерку…
– Слышишь, что она говорит, отец, – Анна бросила взгляд на Афанасия, разлила по стопкам водку.
– Раз решила, пусть едет, значит, так надо. Ей дадут шинель, сапоги кирзовые и все, как положено, будет, – он нахмурился. – Она такая быстрая и стремительная!
– Вот видишь мама, папа согласен, – Нина ликовала от счастья.
– Ты всегда была неугомонным ребенком, – вставила Анна. – Раз отец разрешил, поезжай.
– Обязательно поеду!
Они выпил по стопке, Анна встала из-за и поцеловала мужа и дочь.
– Ну, что ж, похвально. Ты уже не кисейная девушка, самостоятельная и сама выбрала путь, по какому идти. Ждал от тебя такого ответа, – отец гордился дочерью и часто хвалил ее. – Надеюсь, ты проявишь себя на фронте с лучшей стороны и получишь орден за победу…
– Сомневаюсь, что она освоит военную специальность такую же, как твоя, будет врачом в госпитале, – лицо Анны озарилось счастьем. – Вернется со щитом или на щите.
– Ей виднее, дорогая, – с обожанием и уважением посмотрел он на Анну. – Нечего баклуши бить.
За более чем двадцатилетний срок брака он никогда не упрекал и не злился на Анну. Их «безоблачный» брачный союз полный тревог и трагедий прошел испытание на прочность временем. Нина поняла, что родители довольны дочерью, ее целеустремленностью и уверенностью в себе. «Приятно осознавать себя полезной и нужной людям, Родине», – решила она с уверенностью.
После обеда Нина расспрашивала отца о том, что он видел на фронте, страшно ли идти в атаку, когда рядом свистят пути и взрываются бомбы.
– Папа, – начала Нина, присев рядом с Афанасием на диван, где тот читал газету и обратил внимания на обращение дочери. – Папа, – громче сказала Нина. – Давай тебя послушаю. Это называется аускультация.
