– Ты совершенно права, – на лице Филиппа появилась короткая усмешка, – чары Марии все-таки развеялись. Когда ты прибыла сюда, я знал, что это случится.
– Так Вестники не могут общаться с простыми людьми?
– Нет, – мужчина встал и остановился около окна, – именно поэтому ты здесь, со мной, а не в Вильнюсе.
– Я здесь навсегда?
– В этом доме или в облике Вестницы?
– И то, и другое.
Филипп посмотрел на улицу сквозь пелену ночи и сделал глубокий вдох прежде, чем ответить.
– Хочешь узнать что-нибудь еще?
Девушка несколько минут молчала, пытаясь собраться с мыслями. Ей было неловко общаться с ним по душам, и, судя по закрытости мужчины, ему тоже. Они не виделись слишком долго, не имея при этом ни малейшей возможности поддерживать связь. Казалось, что они стали друг для друга совершенно посторонними людьми за прошедшие годы.
– Ты почти не изменился за эти десять лет.
Он коротко кивнул.
– Так и есть. Вестники застревают в том возрасте, в котором они были избраны, и остаются в нем до конца своего служения.
– А что с ними становится после? Насколько я поняла, в одном круге может быть не больше двенадцати «избранных».
– Никто точно не знает, но Мария когда-то говорила, что им дается новая жизнь. Хоть я в этом и очень сомневаюсь.
– Сколько лет Марку?
– Столько же, сколько и мне. Тридцать шесть.
– Я думала, что ты старше моей мамы.
– Наоборот, она старше меня.
– Хорошо… – Ева осмотрела уже потускневшую комнату и вдруг кое-что вспомнила.
– Я видела, что Марк был на твоем обряде. Как такое возможно, если вы одногодки?
Мужчина усмехнулся.
– Марк стал Вестником на восемь лет раньше меня. Когда нам обоим было восемнадцать, он уже начал служить Луне, а я только впервые наткнулся на круг за нашим домом. До этого я ничего не знал об этом культе и о Богине в целом.
Девушка затаила дыхание, внимательно слушая своего дядю и постепенно осознавая, как сильно тосковала по нему все эти годы.
– Как получилось так, что мы живем возле круга?
– Твоя бабушка была Вестницей, но до обряда она успела выйти замуж и родить двоих детей. Ее муж построил этот дом, чтобы она могла жить здесь вместе с нами.
– Но нам с мамой пришлось уехать, – Ева неосознанно сжала край одеяла, – ей разрешили растить детей здесь, а меня нет?
– Ты не моя дочь, – мужчина тяжело вздохнул и повернулся к ней.
– Где она сейчас?
Филипп ответил не сразу.
– Я не знаю. Она исчезла, когда мне было двадцать, и больше я ее не видел.
– Ладно.
– Тебе нужно поспать, – он отошел к двери, смотря на свою повзрослевшую племянницу, – у тебя будет еще много времени, чтобы все узнать, а для этого нужен отдых.
– Спокойной ночи, – тихо проговорила Ева.
– Спокойной ночи, – ответил мужчина, выходя из комнаты.
Рассвет Ева встречала без сна.
Она долго размышляла, листала «Луну» в поисках каких-то ответов. Книга была наполнена рукописными инструкциями проведения неизвестных ей праздников и ритуалов, и обрывалась на середине, словно была не закончена.
«Великий Йоль.
Языческий праздник зимнего солнцестояния.
Смерть и воскрешение. Закрытие старого года и открытие нового.
Священное время для Вестников Темной Луны, в которое все члены круга должны собраться вместе, чтобы очиститься для нового года, встретить солнце, восставшее из мрака, и узреть возрожденный мир.
Дословно Йоль переводится как «время жертвоприношений» или «темное время». Отмечается он двенадцать ночей, каждую ночь служители должны проводить ритуалы.
