Мия посмотрела прямо в глаза толстухе.
- Где. Моя. Мать?
Ньора Мария не выдержала первой.
- Утомилась. Лежит в спальне, отдыхает…
- Вон отсюда, - резко распорядилась Мия. И шагнула по направлению к спальне.
Мария с неожиданным проворством загородила ей дорогу.
- Это вы что ж, дана, будете матушку тревожить?! Так нельзя! Неправильно это! Вы понимаете, у нее душа нежная, ранимая…
Может, не скажи Мария последнего слова…
Ранимая, ага.
А неподалеку погибает от раны в живот ее отец. И это НЕ мать сидела с ним рядом и обнюхивала рану.
- Еще одно слов – и ты уволена, - отчеканила Мия.
Мария аж задохнулась.
- К-как!?
- Молча. И без жалования, - девочка резала словами, будто ножом, хлестала наотмашь. – Ты слишком много воли взяла, указывать мне, куда ходить и что говорить. Вон!
Мария хотела что-то сказать. А потом вспомнила, что дан Пьетро ранен, что эданна Фьора плохо себя чувствует, да и прикусила язык. Поняла, что заступаться за нее некому. Прикажет девчонка, так и вытолкают Марию за ворота.
Может, потом что-то и вернется. Когда выздоровеет дан, когда придет в себя эданна, а может – и нет? Слуги послушаются.
И вышла вон.
Мия перевела дух.
Победа. Первая победа… не над собой, над другими. Оказывается, ее тоже слушаются? Она еще попробует, потренируется… но потом. А сейчас…
- Кто там, Мария? – раздался из спальни слабый голос матери.
Мия решительно шагнула вперед.
***
Спальня эданны Фьоры была выдержана в белых и розовых тонах. Стены цвета слоновой кости, розовые шторы и занавеси, розовая мебель… и посреди этого сама эданна. Действительно, как хрупкий цветок. Белокурые волосы рассыпаны по плечам, подушки высоко взбиты, рядом, на тумбочке у кровати чашка с отваром.
- Мия? Я приказала меня не беспокоить! У меня болит голова… Пьетро поступил просто ужасно…
- Мама. Отец умирает, - жестко отчеканила Мия. И откуда только силы взялись?
Эданна Фьора, не говоря ни слова, упала в обморок.
Недолгий, ага. Ровно пять секунд понадобилось Мии, чтобы подойти к кровати и сунуть под нос матери тот самый флакончик. Простой, из грязного серого стекла, с пузырьками воздуха внутри… с очень хорошим,, как оказалось, снадобьем.
- Аххх!
Мия тоже вдохнула украдкой, пока мать приходила в себя и пыталась вытереть льющиеся слезы.
- Мия! Что это за гадость!? Выкинь немедленно!
- Мама, ты не слышала? Мой. Отец. Умирает.
Второй раз эданна падать в обморок не стала. Вместо этого она поднесла к вискам белые руки, обильно украшенные кольцами.
- Ужасно… просто ужасно! Что же теперь с нами будет?! Боже, я – вдова? За что!? Ах, за что мне такие горести!?
- Ты не хочешь пойти и проститься с отцом? Посидеть с ним рядом, пока он жив? За руку подержать? – в голосе Мии скрежетал металл.
- Но… я не смогу! – даже слегка удивилась эданна Фьора. – Я просто не смогу, я упаду в обморок….
- Ничего. У меня есть средство от обморока.
- Я… это ужасно! Просто ужасно!
- Мама, ты пойдешь к отцу?
- Я… я не знаю… там все очень плохо?
- Там рана на животе. Плохо пахнет. Есть кровь, - не стала врать Мия.
- Я… это так сложно и плохо…
Мия просто не выдержала. Сложно!? Плохо?! Да что ж ты…
- Мама. Ты идешь? Или нет?
- Как же ты похожа на свою прабабку…
- Мама?!
Фьора Феретти качнула головой.
- Нет, Мия. Я не смогу. Я пойду к детям и побуду с ними. А ты… ты сможешь побыть с отцом?
Мия опустила голову. Потом подняла глаза на мать. Да, мама…
