Иван Михайлович, разумеется, все замечал и уже понял, что теперь за ним решающее слово, но никак не мог поверить своему счастью и не решался на объяснение. Он совсем уже собрался с духом, но вдруг Ника объявила, что хочет навестить свое родовое имение. Объяснение пришлось отложить, и хозяин имения приказал заложить коляску. Воля прелестницы – закон! Через час коляска с Никой и Иваном Михайловичем отправилась в путь. Касание плеч и бедер во время пути, будили в нем забытые воспоминания далекой юности. Ника делала слабые попытки отодвинуться, чтоб дрожь юного тела не выдали ее закипающую страсть. Дорога была ровная, и лошади летели резво. Не прошло и полутора часов, как они прибыли на место. Никто их не встречал, управляющего на месте не оказалось, он отбыл по делам в соседнюю деревню. Вера бродила по усадьбе, пытаясь оживить детские воспоминания, Иван Михайлович сидел в доме и беседовал с дворовыми людьми. Время двигалось к вечеру. Внезапно налетел ветер, небо потемнело, и вдалеке загрохотал гром. «Как не вовремя, – подумал он, – не дай бог, заночевать придется». Он поднялся и двинулся к выходу, чтоб поторопить Нику, ночевать в чужой усадьбе не хотелось. Ника, однако уже шла ему навстречу с умиротворенной довольной улыбкой. Все слова, которые он хотел сказать, замерли на языке, Иван Михайлович невольно залюбовался девушкой.
– Гроза начинается, – объявила Ника, – я приказала горничной принести нам ужин и еще что-нибудь. Хозяйка приехала как-никак. Пусть постараются, нечасто я их беспокою.
– Может быть, успеем вернуться? – с надеждой спросил бывший опекун.
– Поздно! Ночевать будем здесь! – с веселым торжеством ответила Ника.
– Как изволите, сударыня.
Прислуга действительно расстаралась. На ужин подали запеченного гуся и графин с вишневой наливкой. За окнами вовсю хлестал дождь, стало совсем темно. Иван Михайлович любовался девушкой, и она, откровенно поощряя его, грациозно поворачивала голову, все ее движения за столом стали мягкими кошачьими. Казалось, еще немного и она замурлычет. Наливка тоже делала свое дело. Подошла горничная и, наклонившись к Нике, сказала, что комнаты готовы.
– Идемте, Иван Михайлович, – вставая, сказала девушка, – я провожу вас.
Они поднялись на второй этаж и вошли в небольшую комнату, где в вечернем сумеречном свете была видна застеленная кровать, стояли небольшой столик, шкаф и два стула. За окном грохнуло и молния на мгновенье осветила комнату. Ника инстинктивно прижалась к стоящему рядом мужчине, он сжал объятия и начал целовать глаза, волосы, губы. Тело девушки била дрожь, мужчина, чувствуя ответное желание, поднял ее на руки и положил на постель. Быстро и умело он стал избавлять ее от одежды, целуя во все обнаженные места. Затем сбросил свою одежду, но вдруг, словно что-то вспомнил, сдернул скатерть со стола, скатал из нее твердый валик и подложил его под зад девушки.
– Зачем это? – спросила Ника.
– Так надо, – ответил он.
Больше девушка ничего сказать не успела, потому что перестала быть девушкой. Боль была сильной, но не продолжительной. Она сдержала вскрик и, слушая шумное дыхание Ивана, сосредоточилась на своих ощущениях. Какого-то особенного удовольствия она не узнала, было просто приятно, что на ней лежит любимый человек, и она дарит ему счастье. Потом они лежали обнявшись, Иван гладил ее волосы, нежно массировал груди и что-то говорил, она не прислушивалась к его словам и пыталась понять, какие изменения произошли в ее организме и как изменится теперь ее жизнь. Ясно было только одно, – начался новый этап.
