Девочка молчала.
– Ты не бойся, – не унимался толстяк. – Сказал, пойдем со мной да?
Малабай, седоволосый поэт в старом поношенном пиджаке, стоял в растерянности и с удивлением смотрел в их сторону.
– Ребята, я с поминок иду, – вяло сказал он, указывая на пакет.
Но толстяк продолжал допрашивать, донимать дочку.
– Говори, что он тебе сказал?
– Он мне конфеты предлагал, – промолвила наконец девочка.
– У него здесь боорсоки3 и устукан4, – сказал «нквдшник», успевший в это время проверить содержимое пакета. – Может, и вправду идет с поминок?
Толстяк сделал вид, будто ничего не слышал. Наверное, скромный и безропотный вид поэта он воспринял за признание вины.
В грудном отделе пиджака Малабая лежало его удостоверение заслуженнего деятеля, которым он пользовался в редких случаях. Он не любил им козырять. Но сейчас, увидев что этих ребят больше нечем убедить в своей невиновности, был вынужден предъявить его.
– У него ксива, – сказал «нквдшник», бегло взглянув в удостоверение.
– Ерунда! – махнул рукой толстяк. – Такое можно купить в любой подземке. Смотри, чтобы не убежал. Черт знает, может быть он вообще педофил.
«Нквдшник» насторожился, посмотрел в сторону ворот, как бы желая убедиться закрыты ли они.
Малабай вздрогнул, словно кто-то ударил ему по голове. Ему было до боли обидно: на старости лет услышать такие оскорбительные слова из уст молодежи, которая годилась ему в сыновья. Хотя в душе он понимал озабоченность этих парней и простил их поступки.
Тем временем ковыряющийся в своем сотовом телефоне «нквдшник» резко взглянул на Малабая. Потом подошел к толстяку и что-то прошептал ему в ухо. «Он действительно поэт, вот видишь и фотка имеется», – пробормотал он. Видимо, он прогуглил по интернету и вытащил все данные о Малабае.
Они смотрели друг на друга, не зная что теперь делать.
– Свободен, – сказал толстяк после коротких раздумий. – Можешь идти.
На его лице не было ни тени смущения. Наоборот, он напустил на себя такой благородный вид, будто проявил милосердие и отпускает опасного преступника.
Малабай вялыми шагами вышел на улицу.
– Что за время пришло, – выдохнул он с горечью. – Даже нельзя угостить детей конфеткой…
Пожилой поэт шел словно сраженный, на душе было скверно, из глаз текли слезы. Он сунул руку в карман, чтобы вытащить носовой платок и быстро вынул обратно. Там лежали те конфеты, которые он хотел отдать девочке…
Перед входом в здание нашей редакции имеется небольшая площадка, где стоит урна. Периодически мы, журналисты, выходим сюда, чтобы покурить, проветриться. Иногда присоединяются к нам прохожие, наши коллеги, просто знакомые и собирается довольно солидная компания.
В тот день в Белом доме вручались госпремии и естественно, наш разговор зашел именно на эту тему – начали спорить, как это всегда происходит, кто достоин, а кто нет.
– Если кто-то получил награду или звание – это вовсе не означает, что он талантлив, – сказал пожилой литератор. – Иногда они присуждаются совсем случайным людям. Приведу вам два примера. Первый случай произошел в годы советского периода. Комиссия по госнаградам рассматривала поступающие труды. Очередь дошла до Элчибека Эсалиева. Поэт он был среднего уровня. Я читал его книги и до сих пор удивляюсь, как он вообще попал в этот список. Но внимание членов той комиссии было обращено не на талант, а на географию претендента. Так кто-то промолвил, что он, Эсалиев, из другого региона, было бы хорошо, если лауреатом станет кто-то из «своих». Остальные согласились и кандидатуру отклонили.
