Ждать пришлось недолго – из-за камышей показалась небольшая лодка, обогнула заросли и направилась к берегу.
В лодке сидели двое. Оба мордастые, сытые, на поясах болтаются мечи. У одного косоворотка у плеча разорвана, сквозь дыру виднеется окровавленная тряпица, перехватившая руку.
Сперва Гридя подумал, что это дружиннички княжьи, из тех, кого за данью посылают, но, присмотревшись, понял, что ошибся. Нежданные гости были грузными, пузатыми – таких княже не то что в дружинники, в скотники не возьмет.
У мужика, что с разодранным плечом, в ногах стоял массивный, окованный железом сундук. Сундук был тяжелым, и пузан, пока вылезал из лодки, чуть не выронил его.
Напарник пузатого, упруго соскочив с носа лодки на землю, презрительно бросил:
– Пупок-то не порвал? – и вогнал заступ, который держал на плече, в землю.
– Сам попробуй, – толстяк выругался и бросил сундук. Внутри что-то звякнуло.
Владелец заступа искоса посмотрел на напарника:
– Опамятуйся, Жихан, чего лютуешь?
Бычьи, навыкате, глаза Жихана налились ненавистью.
– А как прознает Кукша, что сотник Истомин хузарин Аппах собирался покинуть князя и с малой хузарской дружиной к лютичам тайно уйти? – процедил он сквозь зубы. – Как прознает, что дары братству верный человек его вез из даней, что Куябу предназначались? С верной пятеркой воинов вез. А воинов тех стрелами побили. И ни даров, ни человека того… Что тогда?
– Мало ли кто мог их порешить? – отвел взгляд второй. – Сам знаешь, по лесам люда разбойного, что зверья. Или на нас что указывает, а, Жихан?
– Может, и указывает, – буркнул первый.
– Ты бы, чем языком чесать, лучше прикинул, где клад зароем, чтобы место верное было, а то потом укорами да подозрениями жизни не дашь, знаю я тебя.
– И то верно, – мужик с окровавленным плечом поворочал башкой. – Да вон, хоть там.
– Да уж, сей кряж не потеряется.
Крякнув, Жихан поднял сундук, и парочка направилась прямо к дубу. Гридя отпустил руки и спрыгнул вниз, благо невысоко. Береженого бог бережет.
Внутри пахло старостью. Время и многочисленные жуки-короеды подточили здоровье священного дерева. Все еще могучее и статное внешне, в сердцевине оно было дряхлым и трухлявым.
Гридя обратился в слух.
– Я чего думаю, Антип, – донесся голос Жихана, – из всех лютичей лишь у нас с тобой были родичи на княжеском подворье. Значит, если кто и мог прознать про темника, так это мы.
– Моего родича с год уж как Перуну принесли, – сквозь зубы процедил Антип.
– Нельзя нам возвращаться к Кукше, мало ли что? – гнул свое напарник. – Давай поделим золотишко и разбежимся в разные стороны, Отец Горечи вовек не сыщет. А не то и спрашивать не стану…
Повисла напряженная пауза.
– Незачем нам с тобой ссориться, как-никак вместе дельце обтяпали.
– Вот и я думаю, что незачем!
– Ты, Жихан, верно говоришь, найдет нас Кукша и на куски порвет. И впрямь надо поделить золотишко да разбежаться. Первый долю выбирай, ведь это ты вызнал, где Аппаховы гонцы поскачут, без тебя не видать бы нам добычи.
Жихан присел на колени и принялся возиться с замком. Это и решило его судьбу… Гридя услышал, как просвистел клинок и что-то глухо, как мешок с зерном, повалилось на землю.
Некоторое время было очень тихо. Вероятно, убийца осматривался, прикидывая, где лучше спрятать труп. Гридя затаил дыхание.
Cнизу донесся грубый смех:
– А не принести ли тебе требу, священное дерево? Может, поможешь когда?
