Ветер – в лицо (сборник) - страница 18

Вообще, бельведерцы неторопливостью и неизменной «бонжорностью» (приветливостью) своей восхищали… и в то же время оставляли ощущенье покоя: вальяжность, как и сиеста, для них – образ жизни…

Притом сомневаться не приходилось – построившие столько дорог (безукоризненных), мостов (изящных), тоннелей (пронзивших едва ли не все горы) – заслужили (в итоге) такой «вечный праздник».

Невозмутимые утром, шумели они вечерами из проезжающих мимо авто, с велосипедов, агитируя за «candidate partite»… А ещё издали угадав намерение моё перейти улицу, притормаживали (заведомо), не преминув – из радушия – гуд-нуть (радостно)… Гудят же тут – вместо приветствия, как я вскоре убедился, – все… И даже – купающимся – ещё и радостно помахивая рукой – машинист поезда…

В первый же («бесчемоданный») свой день дошёл я до маячащей на горизонте набережной Диаманты, что в переводе – «алмаз», или «бриллиант», – городка, похожего издали на крепость, с галереей под открытым небом – с 1980-х прекрасно расписанных в стиле «муралес» стен бывших рыбацких хижин, с узкими улочками и чудной набережной…

На обратном пути – захлёстнутый солнцем – то и дело купался – что уж греха таить (никого ж!) – в чём мама… Хотя ни встречающийся мне позже задумчивый падре с посверкивающими из-под рясы голыми пятками, ни улыбчивый карабинер и не думали меня осуждать…

На следующий день, осушив за завтраком восемь (отто!) чашечек «чокола-та», рванул в Скалею (на «лестницу») – город на вершине 25-метровой скалы.

Ступая там среди ветхих построек, взбирался я в одиночестве по запылённым многовековым ступеням – с ощущеньем: застал… пока не забрёл, как к себе, в церковь Святителя Николая, возраст которой перевалил за семьсот лет.

На рекламном щите у дороги – крупно, по-русски: «Продам жильё…»

А что, может, пустить корни?

– Нет, лучше – аndei i ritorno («туда и обратно»)!

– Аndei i ritorno! – выпаливаю, вскакивая в «бус»: так дешевле…

Скатал «… и обратно» также на третий день – в Паоло, где в пещере Покаяния за пять веков до меня жил Франциск Ассизский.

Святой, памятников которому в Калабрии – не меньше, чем у нас не так давно – Ленину, известен своим милосердием – Charitas, и тем велик.

В четверг – вспять от растревоженного моря – еду в Маратею, «столицу укропа», где у края подступающей к морю горы обращает на себя внимание видимый отовсюду – простёрший длани Христос – Christo Redentore (общая высота горы и скульптуры – 666 метров).

За Его статуей, имеющей размах рук – 19 метров, – ощутимо источающая благодать базилика Власия. (Или – Святого Бьяджо… А ранее – задолго до эры Христа – в эпоху Великой Греции, там был храм Минервы…)

Сюда, к стыку трёх регионов, тянуло меня ещё прошлой весной. Тогда, правда, – вместо памятника Избавителю – увидел я издали силуэт раскинувшей руки Девы Марии (поначалу даже показалось – Венеры).

Но так ли и важно – кто? Бог!..

«Избавитель ли, Женщина, Природа, Красота!.. Не есть ли всё это – составляющие Единого?» – философствовал я в тени пинии, сбежав с горы к Stazion «Maratea».

Но наступил – морем омытый – день следующий, в который раскатывал я по разбросанным в горах – густо источающим дух Средневековья – городкам со звучными именами – Четраро, Чирелло…

Заехал и в пропахший сероводородом Термо-Луиджиане (в термы, куда ещё предстояло вернуться)… и в основанную задолго до нашей эры