– Через Кинешму надо ехать в следующий раз, – поддерживает её водитель, – Через Кинешму.
– Зачем через Кинешму? – неуклюже, словно медведь в лесу, опять пытаюсь я влезть в разговор, – Через этот… Через Иваново нужно.
Дурацкое предложение, географию своей страны ты совсем не знаешь, сынок. Никто, естественно, так не скажет.
– Это и есть через Кинешму, через Ивановскую область. Там тоже мост через Волгу, – терпеливо объясняет мама.
Затем она вновь переключается на мост костромской, обращаясь к мужу – А ты говоришь мне: сделали, сделали…
– Да я посмотрел на навигаторе нет «красного». Думаю, значит всё, а это он не показывает просто, чтобы не расстраивались, наверное, – отшучивается наш рулевой.
– В прошлый раз мы с тобой в пятницу проезжали здесь, по-моему, – продолжает мама, – как раз все и попали в пробку. И пошло-поехало. Все доползали до этого самого…
– До Судиславля, – помогает папа.
Машина наша тем временем доползает до «заволжского» берега. Он надвигается золотом куполов храмов, старинной бурной постройкой и отелем «Вольга», с его монолитом стен. На дороге первая развилка. Полосы глянцевой белой разметки разбегаются в три стороны.
– Вань смотри куда нам, – переключает внимание папа на себя.
– Нам прямо.
– «Вольга», – читает мама надпись, – отель что ли? Отель «Вольга». Вот он прям на берегу Волги. Какой интересный. В Кострому поедем, надо будет в следующий раз здесь остановиться. На берегу Волги у «Вольги».
10. Город разбитой фотографии
На фотокарточке, что сейчас держу я перед своими глазами, остался, застыв в вечности, город. Город этот не высокоэтажной постройки. Двух, трёх, четырёхэтажные дома максимум, с коньковыми железными крышами замешаны коктейлем с частными деревянным одноэтажками. Коктейль получился пенистый, молочный, с правильными улицами, стремящимися к главной площади, над плиткой которой возвышается белый, похожий на гипсового пионера, Владимир Ильич, указывая вперёд в светлое будущее своей уверенной рукой.
Приглядываешься внимательнее к фотокарточке города и оказывается, что она в рамку зашита, а рамку эту когда-то давно неаккуратно на краешек стола поставили. Дальше всё как по сюжету известной сказки: мышка пробежала, хвостиком махнула, рамка упала и пошли по ней трещины. Много-много трещин образовалось. Покрывают они теперь стены, делят на части асфальт, ползут по фасадам и крышам, по памятникам и мемориальным табличкам. Город разбитой фотографии: «фотография девять на двенадцать, с наивной подписью на память».
Воздействию треснувшей рамки подвержено всё: знаменитые каменные львы, выкрашенные позолоченной краской и распластавшие свои тела на ступенях бывшего дома купца Третьякова, переоборудованного в диспансер для больных туберкулёзом во времена Союза; далее продолжение этого же строения, фасадом выходящее на главную улицу – Комсомольскую. На фасаде на втором этаже угловой балкон, широкий, вместительный, для стола, стульев, гостей и чайных церемоний. Отсюда хорошо, наверное, было томными вечерами следить за тихой провинциальной улочкой. А за всей невысокой городской постройкой проглядывают, возвышаясь высокие корпуса более современных зданий – больничный комплекс, глядящий на нас пустыми глазницами выломанных окон. Стены в тех же трещинах от разбитой рамки.
– Что случилось с тобой? – будто спрашиваю я у комплекса.
– Бросили строить меня, – кручинясь, отвечает недострой.
