Ветра Пустоши. Книга 1. Старые долги - страница 6

Вошедший крепыш криво улыбается, можно сказать в наглую лыбится… Воеводе!

Как только за вошедшим закрылась дверь, и они остались наедине, губы Воеводы тоже растянулись в добродушной улыбке. Все заботы, одолевавшие его все утро, выветрились, стерлись этой наглой улыбкой темноглазого. Вот теперь точно все будет хорошо.

Широко разведя руки в стороны, Воевода шагнул к воину.

– Ну, здоров морок старый, долго же не виделись, долго же тебя искать пришлось, арги тебя побери!

Старые боевые друзья крепко обнялись.

– Шесть лет. Шесть лет все повода не случалось увидеться, старый друг. Но раз я здесь и ты меня разыскал во время Солнечной Бури, значит, не бражничать звал.

Воевода печально вздохнул. Показал другу рукой на стул у стола, сам сел на свое рабочее место по другую сторону стола.

– Игер ты как всегда – с карта да в пекло. За две недели браги не напился, да бока не отлежал, что ли?

Хитро сверкнул единственным глазом Воевода.

Воин скривился как от зубной боли, припомнилось что-то.

– Все так, и самогон у вас знатный, и кровати мягко стелют, да выбивают старательно, вшей да клопов почти нет, только цены больно кусаются. Я за эти две недели спустил столько, что у станичников месяца три бы жил.

Воевода театрально вздохнул.

– Что поделать брат, это Атолл, а не станица какая отсталая на отшибе, в аспидовой дыре. Да и ты человек небедный, счет в Банке Атолла, поди, так и держишь, на черный день бережешь деньжата?

– Этот счет оплачен сполна, старина, кому как не тебе знать что контузия, простреленное легкое, три пули в ноге, сломанная рука и шрапнель в спине стоят никак не меньше!

– Да не заводись Игер, не то я хотел сказать, друг…

– Да, тогда всем крепко досталось, эти Демоны Пустоши нас тогда практически с песками этими сровняли, да какие они к аспиду, демоны, такие же люди, та же кровь из них течет. Если бы ты тогда после подрыва стены, не собрал оставшихся бойцов, не укрепился на восходной стороне базарной площади, возле бреши, вырезали бы они остатки гарнизона, а там и ремесленникам, торговцам и шахтарям с их семьями край бы пришел. Это благодаря тебе я тогда посеченный в фарш кровавый, но живой остался. Вот так, счет оплатил и со службой завязал, кому такой калека в наём нужен, какой из инвалида воин?

– Нашивку нашу ты носишь, а значит ты все еще воин, один из нас. А что касается навыков твоих боевых, Игер, я тебе так скажу – я тебе одному десяток таких молодцов, вроде того что за дверью стоит, предпочту.

– Нашивка моя – это честь моя, в бою добытая, только я теперь не Игер. Теперь я наемник Ящер.

Повисла гнетущая тишина. Ящер внимательно следил за другом. А ведь старик нервничает, прикидывает что-то, не знает, как подойти к делу, да что же такое стряслось, что у него на уме?

– Ты сам о долге вспомнил, и про клятву данную, долг вернуть в любое время, любым способом, как только я потребую.

Воевода посмотрел в глаза наемнику, пристально посмотрел, в самую глубину, хотел убедиться, что старая клятва, на крови данная, еще в силе и человек, называющий себя теперь Ящер, помнит о ней. Темные глаза оставались непроницаемы.

– О клятве я помню и слово, данное тогда, намерен сдержать, оттого и прибыл сразу по твоему зову, оттого и сижу сейчас здесь перед тобой.

Старик облегченно выдохнул. Потом собравшись, заговорил.

– Два года назад, перед самой Солнечной Бурей, вырезали наших людей – сборщиков. Пятнадцать человек: бабы, да подростки. Они за стеной в Пустоше ковыль да сурную траву, что были застогованы, собирали. С ними был, как водиться один охранник с автоматом, из наемников. Когда их нашли, при нем весь боекомплект целый был, он даже не отстреливался. О чем это говорит?