Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - страница 42

Вероятнее всего, Абрам выхлопотал себе отпуск в связи с женитьбой (это вполне допускалось для вольнонаёмных в соответствии со ст. 182 «Устава о воинской повинности от 1 января 1874 года»[255]) и после свадьбы покинул не только оркестр, но и вообще пределы Империи…

Довольно скоро он оказался в Америке. Именно о таком ходе событий рассказывал через 60 лет Абрам корреспонденту газеты «Биробиджанер штерн» в цитировавшемся выше интервью: «Но царская охранка следила за всеми, кто был связан с подпольем. Некоторое время Авром-Бер скрывался, но когда это стало невозможным, уехал в Америку».

И можно даже проследить события в одном из «волоконец» альтерверса, в котором это произошло. Переход через границу с помощью паршивеческих Ковалей связал Абрама с той структурой революционного подполья, которая занималась безопасностью и «прикрытием» скрывавшихся от полиции членов революционных организаций. Уже тогда это была вполне профессиональная структура, обеспечивавшая подпольщиков документами и связями и в России, и в других странах.

Оказавшись в Германии, Абрам должен был как-то обеспечивать своё существование, т. е. найти какую-то работу. Без документов это было сделать трудно, и он обратился за помощью к своим благодетелям, обеспечившим его бегство из России. И тут Абраму повезло – оказалось, что нужен курьер, для поездки в Америку. Документы ему сделали «весьма похожими на настоящие», чтобы было не нужно «переучивать биографию», но с «коррекцией», не позволявшей легко идентифицировать его агентам зарубежной охранки.

Так он и отправился 6 февраля 1904 года в Нью-Йорк на пароходе «Патриция»:

01.33. Фрагмент списка пассажиров в Гамбургском порту на судне Патриция (Patricia).[256]

Отправился под именем Abram Kowal, 30 лет, холостяк (ledig), из белорусского городка Несвижа (Neswis) (это около 100 километров от Телехан), в качестве подмастерья сапожника (Geselle Schuhmacher)[257] по профессии.

Почему 30-летний холостяк из Несвижа, понятно. Прибавка возраста – не будет вопросов об отношении к военной службе (мол, уже отслужил), холостятское одиночество – не будет вопросов о семье, а о белорусских болотах между Телеханами и Несвижем он мог рассказать легко и подробно. А вот почему он записался сапожником – не знаю ☺…

Вернуться он не мог, хотя и очень этого хотел – гомельское следствие о «русском погроме» не утихало.

Абрам не стремился «укорениться» на новом месте и потому долго не вживался в незнакомую социальную среду. Тому были причины – началась революция 1905 года, и сначала казалось, что «ещё немного, ещё чуть-чуть», и демократия победит. Тогда он сможет вернуться в Телеханы и зажить нормальной семейной жизнью с Этель.

Это «чемоданное настроение» поддерживалось какими-то денежными пособиями от еврейских организаций, финансирующих защиту евреев на гомельском процессе. Нежелательность для них присутствия Абрама в России была связана с опасностью его ареста и, тем самым, усилением позиции «христианской» стороны на этом процессе.

То, что такие организации (формальные или неформальные) были, вряд ли подлежит сомнению – кто-то же должен был оплачивать «накладные расходы» в ходе длившегося с перерывами более двух лет судопроизводства (первое заседание суда произошло 11 октября 1904 года, а последнее – 9 ноября 1906 года!) с участием известных юристов и адвокатов.

«Среди защитников евреев были такие известные в России юристы, как Максим Винавер, депутат I Государственной думы от партии кадетов, и Михаил Мандельштам. Защищал евреев и сын протоиерея и духовника царской семьи, Николай Соколов»