– Что было потом? – спросил Шилан, приподнявшись на локоть.
Он тут же почувствовал боль в груди и животе, как будто что-то тянуло. Он посмотрел на свое тело – все перемотано белыми лоскутами ткани.
– Потом… – продолжил свой рассказ парень. – Я был одним из тех, кто убегал. Мы побежали назад, но… только тогда на склонах… оказалось, что всё то время, пока мы поднимались к крепости… на склонах в засаде сидели люди и ждали сигнала… дальше я не знаю, был грохот, я как будто падал, но падал вверх… я не помню, что было дальше. Я очнулся, когда меня принесли в крепость и мальчишка… Шаодзяндзюн, мальчишка! – парень вздохнул, – он отрезал мне ногу, а тот ишен, который сейчас приходил, он потом показал мне мою ногу. Там было… там как будто дикий зверь разорвал кожу, мясо, кости… Шаодзяндзюн, как такое может быть?
Шилан вздохнул, откинулся на койку, закрыл глаза.
***
И дзяндзюн был опытным военным. За его плечами было множество сражений, выигранных, проигранных. Недавняя война между Чжао и Шань только укрепила его позиции как опытного дзяндзюна. За все время, что он служил давану Шань, он командовал и тысячной, и десятитысячной, и сорокатысячной армиями. И сейчас поход на Вэй с пятитысячным войском не был для него чем-то из ряда вон выходящим. Он верно оценил противника и без особого труда, с помощью сведений, полученных циванзы, он с лёгкостью разбил равного по силам противника, отвоевал захваченную ранее территорию.
Взятие крепости на перевале, в которой оставалось, по его сведениям, не более двухсот солдат, представлялось ему сущим пустяком, до тех пор, пока он не столкнулся с тем, что не смог сам себе объяснить. То, что произошло на перевале, те потери, которые он понес… Он потерял всего одну пятую часть войска, но он понимал, что потерял гораздо больше. Да, возможно, ему стоило только отправить оставшихся в резерве, и, крепость была бы взята. Но он также понимал, что этого нельзя делать. То, с чем он столкнулся на перевале, привело к ужасающим последствиям – упадку духа солдат. И дзяндзюн осознавал: прикажи он сейчас оставшимся солдатам атаковать – он потеряет всё оставшееся войско.
Вэй дзяндзюн… Те слова, сказанные Вэй дзяндзюном в то утро на стене крепости, он уже тогда понял, что этот человек будет стоять до последнего. У него за спиной была его земля, его дом, и та сила духа, та нравственная сила, с которой он утверждал, что он не пощадит никого, кто попытается пересечь границу и вторгнуться в Вэй… вторгнуться в его дом…
Поэтому И дзяндзюн принял предложение, посланное гонцом от Вэй дзяндзюна. Он собрал войска, подготовил пленных к передаче, встретился с Вэй дзяндзюном, закрепил мирный договор своей печатью и, спустя две недели, оставив часть войска строить оборонительные пункты, с двумя тысячами солдат отправился обратно на север, в сторону столицы Шань – Аньян.
Вернувшись в столицу и получив приказ давана покончить жизнь самоубийством за невыполнение приказа и отказ продолжать нападение на Вэй, он безропотно выполнил приказ, попросив только об одном: чтобы вся его семья была помилована даваном. Получив подтверждение, что милость дарована, он перерезал себе мечом горло. После чего был захоронен с почестями и исполнением всех положенных обрядов.
