– Нет, нет, я ненавижу себя за это. Я очень сильно хочу избавиться от этого кошмара. Но вы ведь представляете – знаменитый человек и пошёл кодироваться… Да, когда об этом узнают в клинике… – Он махнул рукой. – А вы знаете, вы мне всё больше нравитесь. Я же не садист, но приборы говорят сами за вас – отвечают за ваше состояние. А они говорят, что ваша нервная система полностью отключена – вы ничего не должны чувствовать. После такого случая я не смогу делать операции тем клиентам, что пребывают в коме. – Он говорил, а сам потихоньку забинтовывал ногу Андрею. Глаза его погрустнели. Внутренне он не доверял себе. Он чувствовал, что произошёл сбой, и он никак не мог поймать равновесие – увязать реальность с чудовищной мистикой.
Андрей прекрасно понимал его душевное состояние и, желая смягчить создавшуюся ситуацию, приступил к сканированию всего организма стареющего тела. Он ещё сам не понимал, как происходит перестроение клеток. Почему здоровые клетки так быстро заменяют старые, изношенные, поражённые болезнью? Это было и для него большой загадкой. Каким образом всплывают различные графики: от простых и понятных до умопомрачения сложных, в которых надо было разбираться и разбираться. Вот и в данной ситуации появилась формула, совершенно для него непонятная, а внутренний голос объясняет, что это нежелательное химическое соединение, от которого нужно освободить организм. Откуда всё это берётся? Кто-то или что-то пытается в доступной форме научить, показать и вложить информацию в его мозг. Он был не так силён в химии. Поверхностно знал физику и, если уж честно, стал понимать, что и в анатомии он далеко не дока. Всё, о чём бы он ни подумал, стало быстро наполнять его разум новой информацией.
Аура Евгения Александровича сильно отличалась от ауры молодого организма девушки. Но трудностей особых Андрей не испытал. Аура выровнялась и стала белой с лёгким сиреневым оттенком. Он видел, как старик преображался: осанка выровнялась, стала гордой. Кожа лица поменяла оттенок, опухоль спала, нос стал тоньше и побелел. Очертания рта стали более чёткими, губы обрели естественный оттенок. Старик впервые заулыбался. Да и стариком-то его уже трудно было назвать.
«Ну что скажете, Евгений Александрович? Как вы себя чувствуете?»
Хирург сощурил глаза, словно вглядываясь вдаль, сказал без особой радости:
– Чувствую себя прекрасно, но кажется, что ты меня лишил зрения. Я и так видел плохо, а теперь и вовсе ничего не вижу.
Андрей засмеялся:
«Да вы очки-то снимите. Смелей, смелей!»
Хирург, словно страшась чего-то худшего, осторожно снял очки и тут же выронил их, закричав неожиданно громко:
– Боже мой, не может быть! – Подскочил к Андрею и стал тискать его в объятиях. – Я вижу, вижу всё без очков! – Это чудо, чудо! – Удивительное чудо!
На громкий крик в операционную влетел Валерка. Спросил испуганно:
– Что случилось, Евгений Александрович?
Тот перестал мять Андрею кости, повернул радостное лицо к вбежавшему Валерке, а тот буквально рухнул на стоящую рядом кушетку, не ожидая зрелища, так сильно поразившего его воображение.
Не обращая на ворвавшегося Валерку никакого внимания, Евгений Александрович кинулся к тумбочке, на которой лежала стопка журналов, схватил первый попавшийся под руку и, жадно листая страницы, истерически хохотал. Он не переставал бормотать:
– Ну парень, вот фантастика-то, прости меня, господи, за моё отчуждение, спасибо тебе, что ты есть на самом деле!
