Тогдашние банки, к слову сказать, к началу Миллениума становились почти безразличными к потере контроля – скачки нормативной базы, необходимость быстрых операций в финансовом секторе заставляли топ-менеджеров принимать оперативные решения, которые могли сопровождаться ошибками в составлении документов, равно как и другими просчётами.
Данное обстоятельство, не мешкая, оценили рейдерские структуры, в ряды которых вошли фигуры весьма заметные и крепкие доки в банковском бизнесе. Циклоп (или Доктор) почуял, что время рэкета истекло. Близились времена, когда секира рэкетира сдавала позиции тончайшему скальпелю инженерных решений. Бои перемещались из пустырей в кабинеты.
Прервав размышления, Субботин потянулся, зевнул с подвывом: ничего не буду решать. «Ноутбук в чехол, документы в папку – мы вновь готовы к работе. Подпасок с огурцом, иноземцевский отрок? Да пусть с ним. Невелика хвороба. Папочку примем, пинка получит в изнеженный зад, и отдам в пристяжные к Катюхе. Посидит с референтом, усвоит нормы. Вот в три часа не лёгкий бой, а тяжёлая битва». Самым вкрадчивым темпом, на какой только был способен, Субботин подбирался к наиболее «вкусным» застройщикам.
Они были на виду, с перспективными пятнами жилищное строительство. Будь ипотека как надо, расхватали бы всё, как семечки. Рейтинг лидеров Города по строительству был Вилькой выстроен лично. Квартиры на глазах становились не просто жильём, но товаром и даже инвест-проектом, коммерческие площади ежесекундно рождали ливень арендной платы. Занималось, как ранняя зорька, строительство коттеджных посёлков: жильё плюс свежий воздух. Будни двадцать первого века… туда бы тоже хотелось успеть.
Умело маневрируя, агент получал комиссию и с покупателя, и с застройщика. Требовался опыт переговоров, начатых буквально с нуля, немалая квалификация, азарт и навыки авантюриста. Наступало время подыскивать свежих партнеров, умело ими манипулируя. «Главное, быть осторожнее, – размышлял Субботин, машинально заводя пружину маленького будильника, – чтоб лишнего Генке не наболтать». Завёл часы на двенадцать, взглянул на циферблат с изумлением: зачем это? Голова потребует ясности, вот зачем. Надо вздремнуть. Многоопытного риэлтора изумляла скорость, с которой этим утром нарастали проблемы. «В любом безумии есть система… а как же на этот раз?» С этой мыслью он и уснул, без снов и кошмаров.
Будильник был проверенный, друг друга не проспят. Между тем заезжий стажёр, нимало не тревожась в ожидании шефа, постепенно осваивался в бурлящей юными соками, яркой и шумной атмосфере субботинского «гарема». Девчонки, Нина, Марина и Катя, тормошили Рогачёва, наперебой расспрашивали и хохотали. Он озирался по сторонам и хмыкал, знакомясь с настенной россыпью офисной мудрости: «Хочешь умереть молодым? Спроси, хочу ли я похудеть!» Ему принесли огромную чашку кофе с затейливым вензелем: «Я тоже работаю в этом цирке».
Рогачёв даже засмеялся от неожиданности. Он был невысок, но хорош собой, имел открытое лицо с белокурой прядью, как у Есенина, миндалевидные карие глазки, приплюснутый нос, широкий рот с крепкими зубками, которые, казалось, не столько провожали улыбку, сколько предупреждали: внимание, граждане, тут пальца в рот не клади! Внезапно беседа смолкла, в дверях появилась Даша, приёмная дочь Субботина.
– Вы кто, санитарный врач? Чего это все притихли? – спросил стажёр.
