– А вы – массовик-затейник? Так ржёте, на лестнице пыль столбом, – сказала Даша. – Субботин здесь? Телефон у вас вечно занят.
– Присядь, Дашуня! Владыка скоро приедет, – сказала Катя, тряхнув нарощенными дредами. Прикрыв глаза, толстушка Марина хмыкнула, но Нина из бухгалтерии даже не улыбнулась.
Застенчивому главбуху трудно было справляться с эмоциями, но со временем она привыкла скрывать настрой, даже в компании мамы и бабушки. Субботин ценил в прилежной и скромной Нине готовность к инициативе, умение разбираться с проверяющими, отстоять интересы фирмы. Простое и милое лицо, умелый, точно рассчитанный макияж.
– Мама у Вили умерла на прошлой неделе, – продолжала Даша. – Он должен был вернуться, а я его нигде не застану. Надо дома полы помыть, его очередь, а он не умеет. Милица его обожает, но при случае взгреет, как царь Иван князя Курбского. Не отвлекайтесь, это я так. Не отошла ещё от зачёта. Порадуйте чем-нибудь. Хотя бы этой… говорливой обновкой (Даша качнула головой в сторону Рогачёва). Может, в офисе на что-то сгодится.
– Могу сварить солянку с грибами, – нашёлся Рогачёв. – Натру морковку с чесноком. Готов даже выразить себя в танце. Меня два года учили.
– Морковку-то успел отрастить, танцор? – спросила Марина. Добродушная, внешне наивная, она единственная в «гареме» успела к двадцати годам выйти замуж и развестись, плюс пристрастилась к острым анекдотам, неуместным в интеллигентной среде. – Натирать при нас не советую. С Бароном Субботой не разгуляешься.
– Барон Суббота? Ах, да. Ну, я же половозрелый, вполне пригоден к употреблению, – в тон ей ответил Генка.
– Хорош фигню пороть. Приедет шеф, кому морковку натрёт, кому и пистоны вставит, – вздохнула Нина.
– У меня к пистонам иммунитет, – сказала Катя, – я с утра назначена любимой женой.
– И у меня, – сказал Генка. – В том смысле, что любая гроза пронесёт… Бог любит пехоту! Даша, Даша, не будьте столь мрачной. Старики умирают, иначе молодые бы не рождались.
– Умора: Капитан Очевидность! – прыснула Катя. – Молодые умирают иной раз прежде, чем старики. Вот у меня в Кургане…
– Делом займись, кому сказано! – оборвала Нина. – Перерыв не резиновый. И денег вам не прибавит. Говорю как экономист.
Даша кивнула обитательницам гарема, ушла в соседнюю комнату и позвонила в аптеку. Ей снова требовалось успокоительное, сердце всю ночь болело. История Даши полна трагедий, но лучше об этом позже. Когда сбиваешься с ритма, трудно потом вернуться даже к тарелке супа. Полученной отповедью стажёр был огорошен, но виду не подавал:
– Итак, вас зовут Даша. Позвольте представиться…
– Тут не парад-алле, можно без церемоний. Вы Рогачёв, кажется? Отец сейчас звонил Нине, скоро приедет. Ему и кланяйся.
– Да полно, Дашуня! Генка – новый стажёр, – сказала Нина, сочувствуя новичку. Она стеснялась должности «главный бухгалтер». Штат бухгалтерии состоял из одного человека, статус которого, разумеется, вырос.
– Трудитесь, Гена, с ветерком, но только не в голове, – со вздохом сказала Даша. – У шефа нет монополии на юмор, зато есть дубинка для болтунов. Здесь одна привилегия, работай вволю, но не забудь о производственной дисциплине. Не приносишь пользу, вылетишь запросто.
Рогачёв сглотнул. Манера изъясняться хорошенькой Даши – такой, казалось бы, Машеньки из сказки «Морозко» – привела стажёра в полный ступор. Придвинув стул к Катиному столу, он примостился с торцевой стороны и вытащил свой блокнот. Что-то ещё лежало в кожаной сумке цвета старого виски… пошарил, извлёк, повертел в руках синюю папку. Ах, да – это велено передать. Девочки, пожав плечами, вернулись к работе.
