И кто они такие, чтобы я с ними откровенничал…
Мелехов обернулся к студентам:
– Это называется сверхчувственное восприятие, изменённое состояние сознания, нейротансмиссия.
Снова повернулся ко мне:
– Ну и?
– Я совсем ничего не помню, – сказал я.
– Ну, как же – совсем! Вы ведь говорите по-русски, значит помните язык, на котором разговариваете. Вы помните, как вас зовут и в каком городе вы живете… Вы, вероятно, не помните, что с вами произошло… Правильно?
– Нет, не правильно, – ответил я.
Профессор удивленно шевельнул одной из своих мохнатых бровей:
– Простите, батенька?
– Я много чего не помню. В том числе не помню и того, чтобы меня вообще кто-нибудь спрашивал, помню я что-либо или нет.
– Так-так, очень интересно, – снова проговорил Мелехов. – И вы даже не помните нашего с вами разговора три дня назад?..
Какое-то время в палате было тихо. Студенты смотрели на меня, молча и без интереса, словно перед ними лежала распотрошенная на лабораторном столе лягушка, которых они за сегодня уже повидали несколько штук. И я – одна из них.
– Впрочем, не сейчас, – не дождавшись от меня никакого ответа, сказал Григорий Мелехов. – Не сейчас. Хотя, впрочем, весьма любопытно, – и повернулся к доктору: – Продолжайте, Сергей Андреевич.
И тот начал рассказывать Мелехову и студентам, какие лекарства мне дают, в каких количествах и всякое такое прочее, медицинское.
Я слушал их разговор и пытался соображать: если я «пятьдесят пятого года рождения», как говорит доктор (а это – чистая правда), то мне сейчас – пятьдесят шесть, но никак не шестнадцать. Если мои анализы, моторные реакции и прочие показатели в норме, как уверяет нас всех Сергей Андреевич, то почему я не могу вспомнить, как меня зовут; а я даю голову наотрез, что я точно – не Михаил Карась.
И это также – чистая правда.
Теперь я, оказывается, еще и ретроградный амнезист… вот я кто, – подумалось мне иронично…
А еще (как оказывается) с Григорием Мелеховым мы о чем-то разговаривали три дня назад.
О чем?
Глава 13 Хроника войны, декабрь 2014 года
Защитник донецкого аэропорта:
«Если ДНР и ЛНР оставят в покое, тогда армия Украины восстанет»
На самом деле, Максиму не очень нравится, когда его называют «киборгом». В его понимании киборги – это украинские воины, оборонявшие оба терминала.
А отряд нашего собеседника базируется неподалеку – на территории 156-го зенитно-ракетного полка, который в мирное время обеспечивал прикрытие донецкого аэропорта «буками»: «Если у вас есть Google Earth, гляньте – там характерная синяя крыша. Была когда-то. Как уже нет казарм, и техники. Все сгорело к чертям», сообщает Lb.ua.
Крымский зенитчик не захотел оставаться «под русскими» и в мае покинул родные места. Поясняет: «Мне было предельно стыдно сдаваться и переходить на сторону россиян». Позже он подал рапорт и добровольно поехал в зону АТО.
Максим – не совсем стандартный военный. Если откровенно – в толпе вы его вряд ли выделите взглядом. При этом он очень легкий в общении, а его речь богата простыми оборотами. В слове «киборги» он делает ударение на второй слог. Впрочем, жителям ДНР вбивают в голову, что в аэропорту засел польский спецназ: «Мы же смотрим их телевидение. И вот рассказывают, что в ядерном бомбоубежище из последних сил отбиваются остатки польского спецназа. Мы, как это услышали, так со стульев и попадали… А потом принципиально оставили польский флажок на куртках, которые нам привезли волонтеры».
