Виашерон 4. Возвращение Безмолвного, Том I - страница 49



Неприятный запах усилился. Как и влажность. Я очутился в той самой изначальной, ещё до затопления, канализации Элдертайда. Между возвышающихся каменных бортиков текла непонятная жижа, имеющая мало общего с водой. Пусть даже грязной. Уровень «жидкости» в жёлобе уже доходил до колена.

Полукруглые тоннели разбегались во все стороны. С потолка свисали грязные тряпки и какая-то невнятная зелень. Разлапистая и перекрученная. Это, похоже, единственное, что здесь буйно разрасталось и чувствовало себя на своём месте.

Сверившись с кристаллом, я выбрал направление и поспешил вперёд.

Коридоры доносили знакомое щёлканье и шипение. Тишину нарушало капанье воды — с потолка текли редкие ручейки. В вонючей жиже плавали сломанные бочки, обломки ящиков, какой-то бедолага лицом вниз — в его спине засела сломанная острога.

Вскоре вышел к пустынному залу, где тоннели расходились в четыре стороны. В его центре находился небольшой каменный постамент, на котором аккуратной горкой лежали черепа. Их не просто небрежно свалили. Наоборот, возвели грубое подобие пирамиды, уложив в основание самые массивные — явно троллей и минотавров. Дальше шли черепа орков, тифлингов и дроу. Венчали же пирамиду головы совсем крошечные. Детские.

Я почувствовал, как крошится зубная эмаль, а руки стискивают рукояти кинжалов. Ракаш не соврал.

Шипение раздавалось всё громче, и в зал ворвался небольшой отряд. Очень вовремя! Пять копейщиков и жрица 99го уровня, элитная. Более худая по сравнению с воинами, голубого окраса, она носила на шее ожерелье из ракушек. Изо лба этой красотки торчал отросток, на конце которого мигал биолюминисцентный огонь. Двуногая рыба-удильщик во всей красе. В руках жрица сжимала огромную ярко-красную раковину. Именно оттуда раздавалась гортанная речь рыболюдов.

Все бойцы напряжённо вслушивались в непонятные слова, не решаясь что-то сказать. Они прочесали зал и собрались удалиться, когда я ударил. Потребность выплеснуть свою ненависть оказалась чрезмерной.

Зал накрывает Дымовая шашка и Глубокая тьма. Мои клоны скользят среди замешкавших тварей невидимо и неслышимо. Их клинки пластают грубую толстую чешую сахуагинов. Голубая кровь щедро льётся в воду и на стены. Они не успевают понять, кто их атакует, когда первые жертвы падают на камни. Один копейщик пытается остановить поток крови из перерезанной глотки, второй — сжимает культю на месте кисти.

Со свежей партией теней сам включаюсь в сражение. Больше смотреть со стороны я не могу. Хочу почувствовать, как они обращаются в бегство. Как понимают, что роли поменялись. Больше они не загонщики, не охотники. Жертвы.

Парные кинжалы ножницами ослепляют воина, который пытается оказать сопротивление. Его трезубец проносится мимо. Мои клинки бьют без промаха. Он отшатывается, зажимая лицо, а я сближаюсь подшагом. Эквиракс вонзается ему в живот, и я с силой дёргаю оружие вверх, Потрошением распарывая плоть. Зелёная требуха вываливается в грязную воду, а тварь забывает, как дышать. Добиваю его усиленным ударом в висок.

Водная струя бьёт меня в спину. Чувствую, как хрустят кости. Вспышка боли растекается к голове и ногам. Прямо в полёте меняюсь местами с одним из клонов и сразу ухожу в Сдвиг. На миг замираю, пытаясь перевести дух. Конечности дрожат, в позвоночник с каждым шагом втыкаются иглы.

Слишком увлёкся схваткой. Потерял себя и контроль над ходом боя.