– Что?
– Ну, вы всё смотрите позади себя, будто что-то потеряли или обронили, – в насмешливой манере продолжил говорить мужчина, но юноше послышались нотки издёвки в голосе «серого» с совой. – А может, за вами кто-то гнался? Вы ведь бежали куда-то. Или от кого-то?
Матфей тут же вскипел. Наглая манера и бесцеремонное любопытство чужака в его дела вызвали не столько удивление, сколько раздражение. Да кто он такой, в конце концов, этот серый типчик, чтобы подобным образом обращаться к нему?!
– Я не понимаю, кто вы и какое вам дело до того, куда и зачем я бегу? – взорвался парень.
– Я просто человек на улице, – спокойно ответил незнакомец. Скошенные уголки его рта чуть приподнялись в подобие ухмылки, гнусной, отталкивающей. – Не кипятитесь. Все проблемы нынешней молодёжи в несдержанности. Не так ли, Шаакс?
Вопрос был адресован филину до того невозмутимо хранившему молчание.
– Полностью согласен с тобой, господин, – низким зычным голосом отозвалась сова и, вперив в Матфея недобрый взгляд, добавила. – Молодёжь совсем обнаглела, воспитание из года в год всё хуже и хуже. Скоро эти молокососы будут вместо почтения плевать в спины старикам. Куда катится мир? А, куда?
Матфей едва сдержался от ответа нахальной птице, но вовремя вспомнил наставления Гамаюна и решил проигнорировать едкие высказывания. Он резко перевёл взгляд на фасад соседнего дома. Какая ирония: стена словно импонировала нагловатой парочке ровной серой твердью.
– Да нет, Шаакс, не все юноши высокомерны и не воспитаны, как этот молодой человек, – язвительно заметил серый мужчина. – Но всё-таки, куда же он так спешит?
– Куда ты спешишь, сопляк? – ухнул филин и посмотрел на Матфея столь дерзко и вызывающе, что у юноши от подобной наглости сжались ладони в кулаки и нестерпимо захотелось свернуть задиристой птице шею. – Чего молчишь, будто язык в одно место засунул? Я же вижу, что ты меня понимаешь.
Тут Матфею пришла в голову мысль – продолжить свой путь, целиком игнорируя странную заносчивую парочку. Что он и сделал, резво развернувшись и быстро зашагав прочь. Но как только он проделал несколько шагов, мужчина вновь его окликнул с издёвкой, сильно отдающей желчью:
– Молодой человек, разве вам не кажется странным, что человек разговаривает с птицей? Или вы подобное наблюдаете повсеместно и каждый день?
– Мало ли сумасшедших в наши дни, – бросил Матфей, не оборачиваясь, он опасался, что не совладает и выдаст себя перед незнакомцем и его чересчур наглой птицей. – Что ж теперь на каждого внимание обращать?
Ответа он не расслышал, потому что вступил в подворотню и угол скрывшего его дома приглушил уханье филина.
– Ну что, друг мой, Шаа́кс, – обратился человек в сером к пернатому спутнику. – Это он?
– Безусловно, господин Идо́р, – учтиво отозвался филин с новой интонацией в голосе. Весь облик птицы изменился – прежние невозмутимость и вальяжность исчезли, уступив место суровости и холодной расчётливости. – Это всеслух.
– Но он не отреагировал на твою провокацию, – с долей сомнения заявил хозяин совы. – Я должен быть уверен на все сто, что он именно тот, кто нам нужен.
– Уж поверь, господин, он ещё как отреагировал, – сухо и твердо произнес филин. – Шаа́кс видел достаточно.
– Что ж, наше дело сделано, остальное за ребятами из зачистки.
9. Круг сужается
Не успел Матфей прикрыть за собою дверь, как комнату огласил напористый и громкий стук. Шум исходил со стороны окна. Матфей, старавшийся пробраться в спальню как можно тише, считал себя неповоротливым слоном: не мудрено, в столь ранний час любой звук удесятерялся и разносился по дому, а у Виды сон утренний был чуток.
