Вихрь жизни - страница 22

Никита и Матрёна (с фонарём и скрёбкой впопыхах выходит).

Матрёна. Ты что ж сидишь, как курица на насесте? Тебе что баба велела? Готовь дело-то.

Никита. Да вы что ж делать-то будете?

Матрёна. Да мы знаем, что делать. Ты-то своё дело справляй.

Никита. Запутляете вы меня.

Матрёна. Ты что ж? Али пятиться думаешь? До чего дошло, ты и пятиться.

Никита. Ведь это какое дело! Живая душа тоже.

Матрёна. Э, живая душа! Чего там, чуть душа держится. А куда его деть-то? Поди, понеси в воспитательный, – всё одно помрёт, а помолвка пойдёт, сейчас расславят, и сядет у нас девка на руках.

Никита. А как узнают?

Матрёна. В своём дому да не сделать дела? Так сделаем, что и не попахнет. Только делай, что велю. А то наше дело бабье, тоже без мужика никак нельзя. На-ка скрёбочку-то, да слезь, да и справь там. А я посвечу.

Никита. Что справлять-то?

Матрёна (шёпотом). Ямку выкопай. А тогда вынесем и живо приберём там. Вон она опять кличет. Иди, что ль! А я пойду.

Никита. А что ж, помер он?

Матрёна. Известно, помер. Только живей надо. А то народ не полёгся. Услышат, увидят, – им всё, подлым, надо. А урядник вечор проходил. А ты вот что. (Подаёт скрёбку.) Слезь в погреб-то. Там в уголку выкопай ямку, землица мягкая, тогда опять заровняешь. Земля-матушка никому не скажет, как корова языком слижет. Иди же. Иди, родной.

Никита. Запутляете вы меня. Ну вас совсем. Право, уйду. Делайте одни, как знаете.

Те же и Анисья.

Анисья (из двери). Что ж, выкопал он, что ли?

Матрёна. Ты что ж ушла? Куда дела-то его?

Анисья. Веретьем прикрыла. Не слыхать будет. Что ж он, выкопал?

Матрёна. Не хочет!

Анисья (выскакивает в бешенстве). Не хочет! А в остроге вшей кормить хочет?! Сейчас пойду, всё уряднику скажу. Пропадать заодно. Сейчас всё скажу.

Никита (оторопевши). Что скажешь-то?

Анисья. Что? Всё скажу! Деньги кто взял? Ты!

Никита молчит.

А яду кто давал! Я давала! Да ты знал, знал, знал! С тобой в согласье была!

Матрёна. Да будет. Ты, Микишка, что костричишься? Ну, что ж делать? Потрудиться надо. Иди, ягодка.

Анисья. Ишь ты, чистяк какой! Не хочет! Надругался ты надо мной, да будет. Поездил ты на мне, да и мой черёд пришёл. Иди, говорю, а то я-то сделаю!.. На скрёбку-то, на! Иди!

Никита. Да ну же; что пристала? (Берёт скрёбку, но жмётся.) Не захочу – не пойду.

Анисья. Не пойдёшь? (Начинает кричать.) Народ! Э-э!

Матрёна (закрывает ей рот). Что ты! Очумела! Он пойдёт… Иди, сынок, иди, рожёный.

Анисья. Сейчас караул закричу.

Никита. Да будет! Эх, народ этот. Да вы живей, что ли. Уж заодно. (Идёт к погребу.)

Матрёна. Да, уж дело такое, ягодка: умел гулять, умей и концы хоронить.

Анисья (всё в волнении). Измывался он надо мной с висюгой своей! Да будет! Пусть не я одна. Пусть-ка и он душегубец будет. Узнает, каково.

Матрёна. Ну, ну, распалилась. А ты, деушка, не серчай, а потихоньку да помаленьку, как получше. Иди к девке-то. Он потрудится. (Идёт за ним с фонарём. Никита влезает в погреб.)

Aнисья. Ему и задушить велю отродье своё поганое. (Всё в волнении.) Измучалась я одна, Петровы кости-то дёргаючи. Пускай и он узнает. Не пожалею себя; сказала, не пожалею!

Никита (из погреба). Посвети-ка, что ль!

Матрёна (светит; к Анисье). Копает. Иди неси.

Анисья. Постой над ним. А то он, подлый, уйдёт. А я пойду вынесу.

Матрёна. Мотри, окрестить не забудь. А то я потружусь. Крестик-то есть?