– После столь искреннего вашего недоумения, сударыня, я должен признать, что вы деликатнейшее существо, и сам я не был бы честным человеком, если бы мог бояться чего-нибудь со стороны такой великодушной девушки, как вы.
– Право, господин Фуке, – отвечала Лавальер, – с глубоким сожалением мне приходится повторить вам, что я решительно ничего не понимаю.
– Значит, вы можете дать слово, что не получали от меня никакого письма?
– Даю вам слово, нет! – твердо сказала Лавальер.
– Хорошо. Этого с меня достаточно, сударыня; позвольте мне повторить уверение в моей преданности и в моем глубочайшем почтении.
Фуке поклонился и отправился домой, где его ждал Арамис. Лавальер осталась в полном недоумении.
– Ну что? – спросил Арамис, нетерпеливо ожидавший возвращения Фуке. – Как вам понравилась фаворитка?
– Восхищен! – отвечал Фуке. – Это умная, сердечная женщина.
– Она не рассердилась?
– Ничуть, по-видимому, она просто ничего не поняла.
– Не поняла?
– Да, не поняла мое письмо.
– А между тем нужно было заставить ее понять вас, нужно, чтобы она вернула письмо; я надеюсь, она отдала вам его?
– И не подумала.
– Так вы, по крайней мере, удостоверились, что она сожгла его?
– Дорогой д’Эрбле, вот уже целый час, как я играю в недоговоренные фразы, и мне порядком надоела эта игра, хотя она очень занимательна. Поймите же: малютка притворилась, будто совершенно не понимает меня. Она отрицала получение письма, а поэтому она не могла ни отдать его, ни сжечь.
– О чем вы говорите? – встревожился Арамис.
– Говорю, что она клялась и божилась, что не получала никакого письма.
– О, это слишком! И вы не настаивали?
– Напротив, я был настойчив до неприличия.
– И она все отрицала?
– Да.
– И ни разу не выдала себя?
– Ни разу.
– Следовательно, дорогой мой, вы оставили письмо в ее руках?
– Пришлось, черт возьми!
– О, это большая ошибка!
– А что бы вы сделали на моем месте?
– Конечно, невозможно было принудить ее, но это тревожит меня: подобное письмо не может оставаться у нее.
– Эта девушка так великодушна.
– Если бы она была действительно великодушна, она отдала вам письмо.
– Повторяю, она великодушна. Я видел это по ее глазам, я человек опытный.
– Значит, вы считаете ее искренней?
– От всего сердца.
– В таком случае, мне кажется, что мы действительно ошибаемся.
– Как так?
– Мне кажется, что она в самом деле не получила письма.
– Как же? И вы предполагаете?..
– Я предполагаю, что, по неизвестным нам соображениям, ваш человек не отдал ей письма.
Фуке позвонил. Вошел лакей.
– Позовите Тоби, – приказал суперинтендант.
Через несколько мгновений появился слуга, сутулый человек с бегающими глазами, с тонкими губами и короткими руками.
Арамис вперил в него пронизывающий взгляд.
– Позвольте, я сам расспрошу его.
– Пожалуйста, – отвечал Фуке.
Арамис хотел было заговорить с лакеем, но остановился.
– Нет, – сказал он, – он увидит, что мы придаем слишком большое значение его ответу. Допросите его сами, а я сделаю вид, что пишу письмо.
Арамис сел к столу спиной к лакею, но внимательно наблюдал за каждым его движением и каждым его взглядом в висевшем напротив зеркале.
– Подойди сюда, Тоби, – начал Фуке.
Лакей приблизился довольно твердыми шагами.
– Как ты исполнил мое поручение? – спросил Фуке.
– Как всегда, ваша милость, – отвечал слуга.
– Расскажи.
– Я вошел к мадемуазель де Лавальер, которая была у обедни, и положил записку на туалетный столик. Ведь так вы приказали мне?
