– Верно, и это все?
– Все, ваша милость.
– В комнате никого не было?
– Никого.
– А ты спрятался, как я тебе приказал?
– Да.
– И она вернулась?
– Через десять минут.
– И никто не мог взять письма?
– Никто, потому что никто не входил в комнату.
– Снаружи, а изнутри?
– Оттуда, куда я спрятался, видна была вся комната.
– Послушай, – сказал Фуке, пристально глядя на лакея, – если это письмо попало не по адресу, то лучше откровенно сознайся мне в этом, потому что, если произошла ошибка, ты поплатишься за нее головой.
Тоби вздрогнул, но тотчас овладел собой.
– Ваша милость, – повторил он, – я положил письмо на туалетный столик, как я вам сказал, и прошу у вас всего полчаса, чтобы доказать, что письмо в руках мадемуазель де Лавальер, или же принести его вам обратно.
Арамис с любопытством наблюдал за лакеем.
Фуке был доверчив: двадцать лет этот лакей усердно служил ему.
– Хорошо, – согласился он, – ступай, но принеси мне доказательство, что ты говорил правду.
Лакей ушел.
– Ну, что вы скажете? – спросил Фуке у Арамиса.
– Я скажу, что вам во что бы то ни стало надо узнать истину. Письмо или дошло, или не дошло до Лавальер. В первом случае нужно, чтобы Лавальер вернула вам его или же сожгла в вашем присутствии; во втором – необходимо раздобыть письмо, хотя бы это стоило нам миллиона. Ведь вы согласны со мной?
– Да, однако, дорогой епископ, я считаю, что вы сгущаете краски.
– Слепец вы, слепец! – прошептал Арамис.
– Лавальер, которую вы принимаете за тонкого дипломата, просто-напросто кокетка, которая надеется, что я буду продолжать увиваться за ней, раз уже начал. Теперь, убедившись в любви короля, она рассчитывает с помощью письма держать меня в руках. Это так естественно.
Арамис покачал головой.
– Вы не согласны? – спросил Фуке.
– Она не кокетка, – отвечал Арамис.
– Позвольте вам заметить…
– Я отлично знаю кокеток!
– Друг мой, друг мой!
– Вы хотите сказать, что далеко то время, когда я изучал их? Но женщины не меняются.
– Зато мужчины меняются, и теперь вы стали более подозрительны, чем были прежде. – Рассмеявшись, Фуке продолжал: – Если Лавальер пожелает уделить мне одну треть своей любви и королю две трети, найдете вы приемлемым такое положение?
Арамис нетерпеливо поднялся.
– Лавальер, – сказал он, – никогда не любила и никогда не полюбит никого, кроме короля.
– Но ответьте мне наконец, что бы вы сделали на моем месте?
– Прежде всего я не выпускал бы из дома вашего слугу.
– Тоби?
– Да, Тоби, это предатель!
– Что вы?
– Я уверен в этом. Я держал бы его взаперти, пока он не признался бы мне.
– Еще не поздно; позовем его, и вы допросите его сами.
– Прекрасно.
– Но уверяю вас, что это будет напрасно. Он служит у меня уже двадцать лет и ни разу ничего не перепутал, а между тем, – прибавил Фуке со смехом, – перепутать бывало так легко.
– Все же позовите его. Мне кажется, что сегодня утром я видел, как этот человек о чем-то совещался с одним из слуг господина Кольбера.
– Где?
– Возле конюшни.
– Не может быть! Все мои слуги на ножах со слугами этого мужлана.
– Однако повторяю, я видел его, поэтому, когда он вошел сюда, его физиономия показалась мне знакомой.
– Почему же вы ничего не сказали, когда он был здесь?
– Потому, что только сию минуту я припомнил.
– Вы меня пугаете, – сказал Фуке и позвонил.
– Лишь бы мы не опоздали! – прошептал Арамис.
Фуке позвонил вторично. Явился камердинер.
– Тоби! – крикнул Фуке. – Позовите Тоби!
