Открылась настежь дверь, и несколько человек тихо вошли. Филипп не двигался, пока его одевали лакеи. Он накануне наблюдал поведение своего брата. Он изображал короля, не возбуждая ни малейшего подозрения.
Одетый в охотничий костюм, он принял посетителей. Его память и записки Арамиса, составленные для него, помогли ему сразу же узнать Анну Австрийскую, которая шла под руку с принцем – братом короля, затем принцессу Генриетту с господином де Сент-Эньяном. Он улыбнулся, увидев все эти лица, и вздрогнул, узнав свою мать.
Лицо ее, измученное печалью, благородное и достойное, как бы убеждало принца не осуждать великую королеву, принесшую в жертву государству свое дитя. Он нашел свою мать прекрасной. Он знал, что Людовик XIV ее любил, он обещал себе тоже любить ее и не быть для ее старости жестоким возмездием. Он посмотрел на своего брата с нежностью, которую легко понять. Тот ничего не отнял у него, ничем не испортил его жизни. Он любезно поклонился де Сент-Эньяну, изгибавшемуся в поклонах и реверансах, и дрожа протянул свою руку невестке, Генриетте, красота которой поразила его. Но он увидел в глазах принцессы холодок, который ему понравился, так как облегчал будущие отношения с ней.
«Насколько мне будет удобнее, – подумал он, – быть братом этой женщины, чем возлюбленным».
Единственное, чего он опасался в этот момент, было посещение королевы Марии-Терезии, так как его сердце и ум, только что потрясенные сильным испытанием, могли не выдержать нового удара. К счастью, королева не пришла.
Анна Австрийская завела дипломатический разговор о приеме, оказанном господином Фуке французской королевской фамилии. Она перемешивала враждебные выпады с комплиментами королю, вопросами о его здоровье, материнской лестью и тонкими хитростями.
– Ну, мой сын, – сказала она, – вы изменили свое мнение о господине Фуке?
– Сент-Эньян, – сказал Филипп, – будьте добры узнать, как себя чувствует королева.
При этих словах, первых, которые произнес Филипп, тончайшая разница между его голосом и голосом Людовика XIV поразила материнский слух; Анна Австрийская пристально посмотрела на своего сына.
Де Сент-Эньян вышел. Филипп продолжал:
– Ваше величество, мне не нравится, когда мне говорят дурно о господине Фуке, вы это знаете и вы сами хорошо говорили мне о нем.
– Это верно; поэтому я только спросила о том, как вы теперь относитесь к нему.
– Ваше величество, – сказала Генриетта, – я всегда любила господина Фуке, он хороший человек и к тому же человек со вкусом.
– Суперинтендант, который никогда не торгуется, – добавил принц, – и всегда платит золотом по всем моим счетам.
– Здесь каждый слишком думает о себе, – сказала вдовствующая королева, – никто не считается с интересами государства. Господин Фуке, это неоспоримо, разоряет государство!
– Разве вы тоже, матушка, – сказал немного тише Филипп, – стали защитницей господина Кольбера?
– Как? – спросила удивленная королева.
– Я, право, нахожу, что вы говорите, как ваша старая приятельница, госпожа де Шеврез.
При этом имени Анна Австрийская побледнела и поджала губы.
– Почему вы говорите мне о госпоже де Шеврез и что вы сегодня имеете против меня?
Филипп продолжал:
– Разве госпожа де Шеврез не затевает всегда коалиций против кого-нибудь? Разве госпожа де Шеврез не посетила вас недавно, матушка?
– Вы так говорите со мной, сударь, что мне кажется, будто я слышу вашего отца-короля.
